Будем рады видеть тебя в числе наших гостей, – с жаром прибавил Хен.

Шахар поблагодарил и поинтересовался их другими общими знакомыми. Но Хен, занятый по горло своими заботами и своей службой, ничего не мог ни о ком сказать. К тому же, их так хорошо начатая беседа вскоре прервалась, поскольку Хену поступил приказ возвращаться в строй.

К сожалению, у Шахара не получилось побывать на их свадьбе. День торжества школьных друзей совпал с окончанием его офицерского курса, после которого их продержали на базе еще несколько суток. С тех пор, их пути разошлись окончательно.

Впрочем, Шахар больше не искал дороги назад. В его жизнь пришли новые лица и новые задачи. Один за другим, он преодолел все намеченные себе еще в ранней юности рубежи, отдавая этому свое время, свою молодость, свою застопоренную личную жизнь. Этим он словно возместил себе досадное фиаско своего последнего школьного года. Лишние эмоции только помешали бы ему на пути к его карьере. Конечно, у него были приятели, коллеги, сослуживцы, с которыми молодой мужчина иногда пропускал по стаканчику, но интенсивность и глубина его общения с ними не шла ни в какое сравнение с их «неразлучной шестеркой». С другой стороны, ему уже не приходилось всегда защищаться от тех, кто составляли круг его общения, и, – кто знает? – недолюбливали, как и бывшие одноклассники. Больше никто не дразнил его «суперменом», «заумником», «снобом». Напротив, теперь к нему уважительно обращались: «господин адвокат», невзирая на то, что этот господин, как и тогда, в школе, мечтал о большем, но был вынужден справляться с банальностью и мелочностью бытия, своих и своих клиентов. Как поезд, заехавший в долгий тоннель, он мчался вперед, не ожидая, что этот тоннель когда-нибудь закончится, и уже, отчасти, даже не желая этого.

Поэтому, он никуда не торопился из конторы, предпочитая в дневное время принимать клиентов, а вечерами, когда все уходили, сосредоточенно заниматься остальным. Торопиться ему было не для чего и не для кого. В свои тридцать, Шахар явно ощущал, что он – привлекательный, успешный, денежный, умный, высокообразованный мужчина влачит безысходное серое существование.

Он научился сам себе готовить, и даже преуспел в кулинарном деле больше, чем любой другой холостяк его возраста. Немного поправился. В выходные дни он, обычно, отсыпался или навещал родителей. Иногда его жилище посещала очередная женщина, с которой он встречался, и которой, как и всем предыдущим своим партнершам, не подавал никаких надежд на будущее. В то же время, он не намеревался менять свою жизнь. Ведь все равно, говорил он себе каждый раз в отчаянье, после Галь все его романтические и сексуальные связи не имеют никакого смысла.

Шахара Села вина перед Галь и воспоминания о ней мучали страшно. Где она сейчас? Что она делает? Как ей живется? Свободна ли еще, или вышла замуж? Он мог бы запросто проверить это, пользуясь своей юридической техникой, но не хотел. В его голове еще хранилось их последнее объяснение, ее настойчивая просьба не спрашивать ее о чувствах, которые она испытывала. Иногда, Шахара одолевала острая досада на себя за то, что он так и не признался тогда ей в крупном пожертвовании его семьи, благодаря которому ее поместили в тот пансионат и вылечили. Может, это привязало бы ее к нему. Однако Шахар понимал, что не нуждался в любовных отношениях из благодарности или долга, и не забывал о своей необходимости молчать.

А еще, он никогда не забывал об ее импульсивном проклятии. Только ответ на вопрос, стала ли его жизнь одним сплошным движением в тоннеле из-за того проклятия, или же он сам загнал себя в тоннель и объяснял это себе тем проклятием, оставался открытым.