Хотела развестись, но детей пожалела. Решила – уедем. Брат в Чехословакии служил, обзавелся друзьями-чехами, они нам дом на всю семью присмотрели. Все продали, перебрались. Еще ничего в доме не было, купила пианино – отправила дочку в музыкальную школу. Самой учить сил не было.

– А как мы первую зиму пережили! Кошмар!

Оксана быстро сходила в душ и ополоснула липкие пальцы. Медведеву показалось, что он знает ее давно, он мог встречаться с ней в стройотряде, она могла учиться в соседней группе или он заходил к ней в общежитии за тарелкой в новогодний вечер, а потом они играли в снежки и пели под гитару.

– Морозы для Чехии ударили небывалые, такой зимы никто не помнит. Матвеич – мамин муж – уехал в Белоруссию. «Вы, – говорит, – здесь ничего не делайте, только печки топите. Если что – звоните…» И тут началось! У Игоря желтуха, дочка Светка с аппендицитом, у мамы на нервной почве ноги стали отниматься – ездит в колясочке, в больницу не хочет. Виталька учится в Праге – у него там свои проблемы. И я одна – как стойкий оловянный солдатик. Парового отопления еще не было – три кафельные печки. Дрова на растопку колю, уголь ведрами ношу, надо так растопить, чтобы до прихода с работы не погасло, – кошмар! Маму покормить надо, собаку с кошкой надо, своих в больнице навестить надо, к шести утра по морозу через весь поселок бегом – не дай бог на работу опоздать… Мама уснет, я ночью сяду в гостиной, возьму несколько аккордов и смотрю в окно на заснеженный сад – слезы капают…

– А муж? – Теперь Медведев взялся очищать мандарины.

– Он еще осенью в Прагу перебрался. Устроился на завод камень резать. Свои триста долларов получает, живет в общежитии и ходит по вечерам в господу пиво пить. Но мы и сами с усами. Могу показать, что сейчас имеем. – Оксана нашла глазами сумочку, брошенную на кровать, и вытянула из нее пухлый фотоальбомчик.

Сад, газон. Белый дом в три этажа. Беседка. Летняя кухня под черепичной крышей. Мать с букетом цветов в лоджии. Лысоватый здоровяк с армейской выправкой и масляными глазами гуляки наливает в фужер шампанское. Брат Игорь. «Правда, красивый?»

Сын – студент Академии туризма, приехал с подружкой на обед. Дочка-подросток – лицом в мать, но пухловатая. Держит на руках кота-бегемота. Уютная комната, пианино, шкаф, цветы.

Старая потрескавшаяся фотография: дедушка с бабушкой. Шляпы, пальто, строгие взгляды. Судя по всему, довоенный снимок.

Мужчина в клетчатой рубашке возложил руку на капот автомобиля: «Мое!..» Хитровато-добродушное лицо, лысая голова, густые брови. Себе на уме мужичок.

– Интересный дядечка, – усмехнулся Медведев, придвигая свой стул ближе к креслу и разглядывая фотографию.

– О, это мамин муж – Матвеич, наш сирота, как мы его с братом называем. – Оксана выложила на блюдце мандариновые косточки и азартно вскинула указательный палец. – Сейчас расскажу! Начальником автомастерской в Гомеле работал. На десять лет моложе мамы, ему пятьдесят три. Копил деньги, складывал в замурованный сейф на работе. Перед самым отъездом разломали кирпичную стенку, утащили сейф. «Ой, блин, лучше бы я умер!» Любимое слово – «блин». Утром встает: «Ой, блин, зарядку делать неохота». Делает. «Ой, блин, умываться нет сил». Умывается. «Ой, блин, аппетита совсем нет, скоро умру». Час завтракает. «Ой, блин, здоровья совсем нет». И так целый день.

«Это Новый год справляем… Это на Пасху в церкви, в Праге. Это священник отец Владимир освещает магазинчик при доме. Это наша гостиница для туристов в чердачном этаже. Это мой этаж. Это мамин этаж».

«Наш первый магазинчик в Праге». Куклы, матрешки, блики солнца на витринах.