Утром Кристина еще спала, когда к ней пожаловала Лена. Кристина набросила халатик и подошла к дверям. Испуганно спросила, кто там.

– Это я, подружка! – крикнула радостная Протасевич – Открывай!

Кристина щелкнула замком. Лена затушила сигарету и проследовала за подругой.

– Что ты вчера унеслась так рано? Не понравилось разве?

– Я не одна ушла, а с Левой.

– Он мне потом сказал, что ты бросила его одного, а сама ушла. Нехорошо.

Кристина обратила внимание на то, что Лена в той же одежде, что и вчера.

– Ты что, не ночевала дома?

– Нет. – Лена раскинула руки. – Только не спрашивай, где я была.

– А что говорит твой уважаемый папочка по поводу твоих не ночеваний дома?

– Я совершеннолетняя, что он скажет? Он знает, что я курю и не ночую дома.

– Зачем ты пришла?

Лена удивилась.

– Как это – зачем? Я пришла к тебе в гости. Ты мне не рада?

– По правде сказать, Лена, я боюсь с тобой дружить. Меня наша дружба стала напрягать.

– Ну, как хочешь, – только и сказала в ответ Протасевич.

4

– Папочка, – Лена поцеловала отца в щеку, – я сегодня иду на день рожденья, так что рано меня не жди.

– Ты ночевать-то придешь?

– Обязательно, – заверила Лена.

Принесли ее в дупель пьяную среди ночи, она лежала на плече у Лосева. Отец уже спал и не видел этого безобразия.

Но утром Лена не вышла к завтраку: ей было очень плохо. Тогда отец сам поднялся к ней. Сначала долго смотрел с укоризной, а потом сказал:

– Чтоб это было в последний раз.

Лена молчала.

– Почему ты молчишь, когда я с тобой разговариваю? – повысил голос отец.

– Обещаю, папочка, – нехотя ответила Лена.

– Зря я все-таки позволил тебе не учиться. Так бы у тебя было хоть какое-то занятие, а то сгуляешься вся да сопьешься. Ну, ничего, еще не поздно успеть в последний вагон. Поедешь в Лондон или в Америку.

– Не хочу я за границу, папа. Если учиться, то только в России.

– Что за глупости? Дочь министра должна учиться за границей.

– Папа, я не знаю английского языка, куда я поеду?

– Хорошо, убедила. Осень на дворе, приемные комиссии в МГУ или МГИМО еще должны работать. Попробуешь туда.

– Как скажешь, папа.

– Ты помнишь, какой день в следующую пятницу?

Лена напряглась:

– Мамин день рожденья!

– Вот именно, ей бы исполнилось сорок два года. Тебе бы об этом помнить, а не шататься по подворотням абы с кем.

– Я не в подворотне была, а в ресторане. И не абы с кем, а с друзьями.

– Ты мне не груби, не то получишь. Найди мне мамины бусы. Они должны у тебя быть, ведь после маминой смерти я отдал тебе все ее украшения.

– Они где-то есть, я поищу. Только не сейчас, мне очень плохо.

– Мы с мамой не так тебя воспитывали. Ты должна быть порядочной девочкой, а ты как себя ведешь?

– Папа, я уже взрослая.

– Пока ты живешь в моем доме, решать за тебя буду я. И контролировать твое поведение тоже я буду. Выйдешь замуж – пожалуйста, ни слова не скажу.

– Папа, а я собираюсь замуж.

– За кого? За того парня, который гол как сокол? Мне такой зять не нужен. Я в конце месяца еду в Швейцарию с официальным визитом – попробую там присмотреть тебе жениха.

– Папа, а зачем тебе бусы?

– Хочу украсить ими мамин памятник. Я уже все решил и договорился с людьми.

В спальне Лены зазвонил телефон. Она сняла трубку.

– Да, Татьяна Ивановна? Переключите.

Звонил Лосев. Лена сперва слушала, потом сказала:

– Не, Саня, я завязываю. Я же замуж собираюсь, поэтому должна быть примерной женой. И не проси. Я поступаю на учебу. – Она положила трубку.

В течение трех недель Лена Протасевич стала студенткой РУДН.

5

Прежде чем войти в дом Протасевича, Олегу пришлось вернутся к себе домой на Варшавское шоссе – забрать вещи и документы. Он не застал отца дома, но увидел, в каком запущенном и страшном состоянии находится их квартира. Кухня и прихожая были заставлены пустыми бутылками, окна были грязные, в комнатах не убрано, на полу окурки и всякий мусор, стены над кухонной плитой закопчены и в саже. Отец – это все, что у него осталось. У Азаровых не было близкой родни, братьев-сестер Олег не имел, у него даже друзей – и тех не было. Ему некого было просить о помощи, не к кому обратиться, поэтому все приходилось делать самому. И поэтому он готов был пойти жить хоть куда-нибудь, лишь бы не возвращаться домой, по этой причине жизнь у Протасевичей ему казалась выходом.