– Хорошенькая… – Повторила она вслед за дочерью. – Да она у нас красавица, так же прелестна как ты в свой первый сезон.

– Это правда, но у нее будет уже 5 сезон, мама. – Шерил многозначительно посмотрела на мать. – Не стоит ли нам начать беспокоиться?

Агата серьезно задумалась. Неужели она что-то пропустила? Не мудрено, конечно, за всем не уследишь, но неужели она не увидела какую-то тревожную деталь. Может быть кто-то разбил ее девочке сердце, в самый первый сезон? Может быть кто-то обидел? Она не могла ничего припомнить как не старалась. И никто не смел бы ее упрекнуть потому что ничего тревожного, ужасного или травмирующего с ее младшей дочерью не происходило.

Однако, вопрос прозвучал, и тем же вечером, когда Шерил отправилась спать, он прозвучал еще раз.

***

С того момента прошло полтора месяца.

Меган сосредоточенно смотрела в зеркало. Высокие скулы, средний, чуть вздернутый носик. Большие серые глаза в обрамлении пушистых ресниц. Красиво очерченный рот. Само лицо, правда, чуть квадратное, но угловатость скрывают мягкие светлые локоны.

Девушка не отрываясь смотрела на себя уже десять минут, уверенная что хоть что-то со вчерашнего дня должно было измениться. Тень, залегшая под глазами, необъяснимое пятно, роковая родинка, в конце концов. В общем, что угодно, позволившее бы ей, подобно сентиментально-обреченной героине романа воскликнуть: «Я знала, что с появлением этой точки моя жизнь никогда не будет прежней!» Или, если менее драматично: «До появления этого пятнышка я никогда не падала в обморок!»

Но, все оставалось таким же, как прежде. А если так, то, что же произошло позавчера на балу у Хайнстов?

Сразу же после конфуза, она, вместе с матерью, отцом и дядюшкой отбыла домой. Оставаться было выше ее сил, это раз, сил, как таковых тоже совсем не было, это два. Позже, ни свет, ни заря, прибыл доктор, осмотрел ее, определил переутомление. Посоветовал больше гулять.

Меган вздохнула и уселась на кровать. Больше гулять?! Она и так по несколько часов в день проводит в парке, занимается верховой ездой, учится фехтованию и даже, что очень прогрессивно для современной молодой леди и ее семьи, медитативными индийскими практиками. С настоящей индианкой. Найдется ли вообще в Лондоне девица здоровее?

В дверь постучали.

– Можно войти? – Молоденькая служанка неслышно проскользнула в комнату.

– Конечно. – Меган прислушивалась к собственным ощущениям. Вроде бы все в порядке: силы, энергия, настроение. – Возможно, Сури, дело в моем образе жизни? – Продолжила она прерванный на ночь разговор.

Служанка скептически поджала губы.

– Почему бы и нет, – девушка равнодушно пожала плечами, – ты же знаешь, что меня считают взбалмошной.

– Да, но мне не нравится, что вы это знаете.

– Это же Лондон. Мне тоже не нравятся непрерывные потоки глупостей, но прекратить их значит оказаться в изоляции. А это… – Меган вскочила с кровати. – … мне совершенно не нужно.

– Может быть вы и правда чуть-чуть переутомились. Может быть на время заняться чем-то более спокойным. – Сури повела плечами в сторону комода, где хранились останки вышивки, акварели и нескольких других провальных проектов молодой хозяйки.

– Ну брось, Сури, не будь как моя мама. Даже она не настаивает уже, чтобы я училась вышивать. К тому же, кому какое дело, в конце концов, что музыке и живописи я предпочитаю лошадей. Неужели я должна демонстрировать, на сколько у меня нет способностей ни к тому ни к другому, чтобы публика удовлетворилась этим отказом? Ты помнишь, как я пела на Рождество?

Сури усмехнулась

– Никогда не забуду, мисс. Подать вам амазонку?