Рассортировав по укромным местам провиант, Витя отправился добывать сигареты.

Очереди в музеи уже выстроились.

Управившись за час с дневной нормой сигарет и ознакомившись по путеводителю с особенностями местной кухни, Витя не стал занимать очередь, а остался с поставленными к себе в очередь туристами из Арзамаса. И принялся щедро делиться с ними накопленными знаниями. Как положено, он доложил даты и размеры, годы правления и гонения, изложил этапы становления и основные направления, обрисовал, как водится, перспективы и высказал сомнения. Только он хотел приступить к количеству ступеней и колонн, как вдруг почувствовал позыв.

Позыв сокрушительной силы. Захваченные врасплох за завтраком харчи разобрались, что к чему, и устро или свару. Особенно сильно конфликтовали между собой соленые огурчики-корнишоны и смородиновый йогурт.

Витя впал в уныние, перетекающее в панику. Справа от него лежала равнина Дворцовой площади, слева текли воды Темзы, за спиной стояли стены Колизея, а впереди рос величественный Храм Святого Семейства. Ни одного укромного местечка. Нет, удобства были. Сколько хочешь. Но за деньги. Акт опустошения стоил, как Витя вычитал в туристическом справочнике, пять сольдо. Именно за столько Буратино продал свой букварь. У Вити букваря не было. Напирало, однако, уже из всех щелей. Бежать в гостиницу? Абсурд! Гостиница располагалась аж за Монмартром, в самом центре Сохо. Не добежишь. Продолжая гнать познавательный текст из путеводителей, Витя принялся пританцовывать, а в самых созвучных его состоянию местах истории, таких, как бомбежка Дрездена и открытие Миклухо-Маклаем Ниагарского водопада, он даже извивался.

Он торопливо шагал вместе со старой гвардией маршала Мюрата, настороженно замирал, как египетский сфинкс, скакал по-половецки и танцевал в стиле кочевых племен Руанды.

Зрителям Витино выступление понравилось. Их собралось уже немало и подходили еще. И, когда он делал вдох, чтобы перейти от дворца императора Диоклетиана, что в Далмации, к горячему Делийскому столбу, одна полная женщина из Ростова-на-Дону перебила его вопросом:

– Молодой человек, сколько вы возьмете за экскурсию по местам боевой казачьей славы с делегации из пятидесяти человек?

– Пять сольдо! Но деньги вперед! – прокричал Витя и, схватив сольдо на лету, побежал в туалет Колизея, холодея от мысли: а вдруг этот теперешний позыв – всего лишь осторожный авангард подступающей могучей серии?

Обошлось…

Витя стал пользоваться спросом. За ростовскими казачками, за символическую, согласитесь, плату познавшими всю многовековую, богатейшую, с отступлениями и ремарками историю казачества, последовали эвенкийские оленеводы, которые хотели подтверждения смелой гипотезы о том, что войска Ганнибала по Месопотамии передвигались не только на боевых слонах, но и на боевых оленях. Такие научные подтверждения оленеводы от Вити, разумеется, получили, и всего-то за четырнадцать дукатов. Но это не всё! За триста лир Витя доказал, что слова любимой песни Кола Бельды с припевом «А олени лучше…» – это, вне всякого сомнения, авторизованный перевод (имеются неоспоримые документы в библиотеке ЦРУ, которые будут рассекречены со дня на день) боевого марша улан Александра Македонского, выполненный Данте Алигьери специально для эвенков. Эвенки остались довольны и, подарив Вите бутылочку мутного пантокрина, добавили, что теперь всё расскажут якутам – пусть те попляшут. Под бубен… Про якутский бубен Витя тоже много чего знал, но пока промолчал.

Так прошел еще один день.

Утром в столовой Витю уже ждали. Вся вахта в полном составе. Четыре повара и три официанта. Обложили капитально. Глаз с него не спускали. Жаждали момента, когда Витя сунет себе в карман что-нибудь вроде яичницы с беконом, и тут они налетят всем скопом и «сделают ему стыдно».