К концу нашей встречи у пациента обильно пошла изо рта слюна.

Он без церемоний сплюнул на пол кабинета. И так шумно высморкался, что разбудил пьяного фельдшера Сыдорука.

Разбуженный фельдшер слободское начальство с просонья не признал. Начал материть моего пациента и называть его, наплевавшего на пол «покоя», «гидрой революции». В результате получил от пациента в морду и упал под стол, потеряв последнее сознание.

Больной при этом находился в крайне возбужденном состоянии. Наблюдал патологические отклонения в социальном поведении моего пациента.

При запущенности его болезни, полном нежелании серьезно лечиться, это, считаю, вполне объяснимым развитием всей клинической картины. С изменениями в худшую сторону.

Глава 14

ЗАКОЛОДЕННЫЕ МЕСТА

Реконструкция событий и фактов, почерпнутых

И. К.Захаровым из тетради Ф.Л.Альтшуллера

Под большой праздник святой Троицы в урочище Пустошь Корень, что раскинулось западнее железорудного карьерьера Аномалии, случилась страшная гроза. Край этот, где чрево земли томилось созревшим бременем железа, еще с седых времен княгини Ольги, дурную славу снискал. Монахи здешнего Ольговского монастыря, кроме молитв, знали ворожбу, колдовство и вообще слыли в округе чернокнижниками и чародеями. Это они, были убеждены жители Слободы, люди не столько набожные, сколь суеверные, напускали на людей внезапный мор, выделывали всякие чудеса с природой – черно «шутковали» с людьми, превращаясь то в коз, то в свиней. Но больше всего боялись живущие на Аномалии оборотня, ужасного чёрного пса, прожигавшего своими дьявольскими глазами сердца повстречавшихся ему людей.

Аномальная зона давала о себе знать и другими сатанинскими страстями. Случалось, что земля здесь гудела, будто стонала голосами мучающихся в преисподней грешников, и тряслась, морщинами-трещинами. Рыжая маслянистая вода вдруг заливала колодцы, а иногда, горячая, как в бане, парила из глубины земли, будто вырывалась из адского котла. А то в морозном январе вдруг гремел гром и извилистыми слепящими глаз молниями пронизывали стылое зимнее небо. Бывало, что на аномалии в самую сенокосную пору шел неведомо откуда пушистый снег… Чертовщина – да и только.

Местный суеверный люд предпочитал эти заколоденные места обходить за двадцать верст с гаком – ноги убьёшь, зато сам жив останешься. А вот пришлые странники, случалось, пропадали. Был человек – и нету. Как в воду канул… Находились и такие, кто называл себя «очевидцем». Они-то и рассказывали, что из чащи вылетал огромный черный пёс и пожирал бедных путников, высасывая из них их заблудшие души.

В словах этих просвещенные люди находили свое объяснение.

Когда в тамошние края приходил глад, и люди убивали собак, чтобы съесть их, псы – ярее волков от голода – сбивались в стаи, уходили в леса и становились зверем коварным, хитрым и безжалостным ко всему живому и беззащитному. Умные волки предпочитали не связываться с псиными стаями – одичавшие и опьяненные безнаказанностью собаки рвали на части всякого, кто вставал на их пути – зверя ли, человека, врага или друга. Псам было едино.

Старая монастырская рукописная летопись утверждала, что еще в древние времена тут на отбившихся от племени людей нападали одичавшие псы. «…И пожирали людей, аки гиены огненные».

Настоятель слободской церкви Успения Пресвятой Богородицы отец Василий правил службу, служил молебны, проповедовал Слово Божие прихожанам, по привычке и доброй традиции ходившим в храм Божий уже и после того, как в Слободу пришла советская власть. Над хатой комбеда, бывшей церковной сторожкой, теперь трепыхался на ветру кумачовый лозунг: «Свобода. Равенство. Братство. Смерть врагам коллективизации и социализма в Слободе!».