О неблаговидных историях в прошлом депутата Кис Алевтину даже особо расспрашивать не стал: если бы и знала, не рассказала бы. У идейных товарищей не бывает неблаговидных историй. Что же до Зинаиды, она и знать ничего не могла: что бы там ни было, то во всех случаях – до ее появления в жизни Германа Хрупова.

Странная голубая звезда – а не была ли она знаком принадлежности к какой-нибудь секте? Мало ли, вдруг все эти випы в ней состояли? Ох, придется ехать ему завтра к первой жене Хрупова… И все эти странные вещички прихватить, ленточки-брелки…

Но и этот визит принес детективу одни разочарования:

– Выбросьте из головы, – сказала ему черноглазая маленькая женщина, представившаяся «просто Марией». – Какая секта?! Герман мог сам кого хочешь обратить в любую веру! Нет, это все какие-нибудь воспоминания об увлечениях: Гера ходок был еще тот, из-за этого мы и разошлись…

– «Ходок»? А не припомните ли какие-нибудь особые истории, с ревнивыми мужьями, к примеру?

– Насмешили, – ответила Мария. – Ну, просто ужасно насмешили! И как вы это себе представляете? Что муж докладывал мне не только о своих похождениях, но и о проблемах, связанных с ними? А я слушала и сочувствовала? «Ничего, любимый, как-нибудь рассосется»?

Алексей был вынужден согласиться, что сморозил глупость.

– Ну, пусть не в связи с похождениями, а все же, Мария, постарайтесь вспомнить, были ли крупные неприятности у Германа? Честно говоря, у меня есть мысль: а что, если сегодняшние убийства связаны с какой-то историей в прошлом, в которой были замешаны все убитые? Помогите мне…

Мария, поставив на стол чай и печенье, долго задумчиво смотрела на детектива черными глазами. Кис пытался угадать по ее лицу: вспомнила и не скажет? Или ничего не всплывает в памяти? Он чувствовал, что эта миловидная женщина врать не умеет, и ее напряженный взгляд мог объясняться именно тем, что она готовилась солгать…

Он ждал.

– Герман умел решать свои проблемы, – наконец произнесла Мария. – Даже тогда, когда они появлялись.

– Вы мне солгали? – дружелюбно поинтересовался Алексей. И пояснил в ответ на ее возмущенно-вопросительный взгляд: – По меньшей мере одну из проблем он решить не сумел: ту, из-за которой его убили.

– Я не знаю ничего. Это правда. Герман был из тех мужчин, что домашним не докладываются о своих делах и проблемах.

Алексей успел поймать легкую тень, пробежавшую по лицу женщины. Как бы ни был сдержан Герман Хрупов, Маше, видимо, было о чем вспомнить… Он находился всю жизнь на виду, в центре внимания коллег и знакомых, и среди них наверняка нашлись охотники рассказать жене то, о чем предпочитал умалчивать ее муж.

– Он был большим любителем кино?

– Почему?

– Хрупов, насколько я знаю, помогал финансировать фильмы Сергеевского.

– Ах, это! – Маша грустно улыбнулась. – Герман не был любителем кино. Он был любителем киноактрис.

– Измайлова?

– Измайлова, Петрова, Сидорова… Все модные тогда звезды не обошлись без его восхищенного поклонения. Цветы посылал ведрами! Именно так: ведро пионов. Ведро гладиолусов. Ведро лилий. Ведро роз.

– Он заводил с ними отношения? Или восхищался на расстоянии?

– Понятия не имею. Во всех случаях кого это теперь интересует? Они уже состарились, а то и умерли – все его бывшие пассии, звезды и незвезды, любовницы или просто предметы его обожания… Не думаете же вы, в самом деле, что брошенные им любовницы сговорились ему отомстить за ветреность тридцать лет спустя?

Кис так не думал и потому решил, что разговор пора заканчивать.

Никаких вещей бывшего мужа у «просто Марии» не сохранилось, а на загадочную открытку с текстом «Ты мразь!» она взглянула удивленно и покачала головой: нет, не имеет она ни малейшего представления, кому могло быть предназначено подобное послание.