– Повесть называется «Роковой вояж».

– Очень характерное название! – доктор приписал сверху название. – И «роковой», как нельзя кстати. Работает в пользу вашего отца.

– Что вы хотите сказать?

– В нём присутствует некая отстранённость. Даже некоторая самокритичность. А это не совсем то, о чём я подумал вначале.

– То есть, вы хотите сказать, папа не болен?

– Пока ничего определённого. Потерпите. – Доктор провёл рукой по рукописи. – Обязательно прочту, Мария Фёдоровна.

– Можно просто Мария.

– Просто Мария. Чудненько. Так в своё время назывался один мексиканский сериал, если мне не изменяет память, – усмехнулся доктор мечтательно, поправив очки.

В это время за дверью послышались чьи-то торопливые шаги и возбуждённые голоса. Мария насторожилась, оглянулась на дверь.

– Что-нибудь не так? – доктор привстал.

– Это правда, вы? – спросила Мария с тревогой.

– А… Я сказал что-нибудь похожее на то, что он вам говорил?

– Слово в слово.

– Поразительно! Он, как говорится, вжился в роль. Изучил мой лексикон, мои интонации…. Может предугадывать все мои реакции. Из него мог бы получиться превосходный актёр.

– А он?..

– Не поверите. Всю жизнь проработал слесарем-водопроводчиком. И хороший был водопроводчик, как мне говорили. Академик, так сказать, в своём деле. Но его тщеславию этого было мало. Не хватало публичности. И если бы он начал жить сначала…

– А если я опять вдруг… Как же вас различать?

– Увы, чтобы нас различить, надо и мне, и ему одновременно предстать перед вами раздетыми донага, извините за откровенность, – доктор смущённо улыбнулся. – У нас есть различия в строении тела. Но не будем экспериментировать. Это не обязательно. Да и не имеет значения. Всё дело в психологической убедительности, уважаемая Мария Фёдоровна. А вы литератор, так сказать, художник слова, должны быть наблюдательны… У меня есть разного рода привычки и пристрастия, которых нет у него и о которых не знают те, кто со мной мало знаком. Я не имею в виду вредных привычек. А только те, которые отличают меня от него. И его от меня. Вот так. Прощу прощения, а теперь мне пора на обход. Поезжайте домой и ни о чём не беспокойтесь. Раз в неделю, скажем, по средам, можете отца навещать. Думаю, этого вполне достаточно. Ну, и о ходе обследования я вас буду по необходимости информировать. Я ведь могу вам позвонить?

– О чём разговор! Звоните, как потребуется, Роман Борисыч.

– Спасибо. Пусть погостит у нас с месячишко. А там посмотрим.

Доктор замолчал и некоторое время, не замечая за собой, некоторой нетактичности своего поведения, пристально глядел на Марию.

– Что-то ещё, Роман Борисыч? – Мария подумала, что всё-таки доктор решил затронуть вопрос оплаты.

– Нет-нет, это всё. – Доктор тряхнул головой, словно желая освободиться от некоего наваждения, поднялся, подошёл к Марии, поцеловал ей руку. – Вы, верно, подумали об оплате? Забудьте. Весьма рад знакомству. И простите мою мужскую бесцеремонность. Но что поделаешь, вы неотразимы.

Мария зарделась. И в этот момент в ней проклюнулись признаки того самого женского обаяния, которого раньше так ей не доставало. Её красота вдруг как бы высветилась изнутри. Цветок приоткрыл свои лепестки, поманил едва ощутимым и непередаваемо чудесным запахом. И доктор повёлся на это.

– Спасибо. До свиданья, Роман Борисыч!

– Всего хорошего!

– Спасибо вам за всё!

– Благодарить будете потом.

Доктор проводил Марию до двери и подошёл к окну. Какое-то время он стоял у окна и наблюдал, как она подошла к машине, как открыла дверцу, как села, бросив последний взгляд на лечебницу, как отъехала, как выехала на дорогу, ведущую в город, и скрылась за деревьями. Затем совершил обход, дал кое-какие указания дежурным медсёстрам, а вернувшись к себе, сел в кресло и углубился в чтение.