Она оглядела остальную часть комнаты: невысокий длинный мебельный блок, телевизор с плоским экраном и полками по бокам, на которых стояли четыре стеклянных подсвечника разных цветов, лавовую лампу. При хорошем освещении здесь вполне могло бы быть уютно, но резкий свет как будто выставлял напоказ самые убогие черты. Обои провисали от сырости, светлый ковер был весь покрыт следами пятен. На журнальном столике, который, возможно, задвигали под окно, когда раскладывали диван-кровать, были потертости и сколы, а из-под искусственного дерева книжных полок тут и там проступало ДСП. Дверь спальни с импровизированной студией звукозаписи была открыта, и Эрике видно было, как криминалисты тонкими кисточками снимают отпечатки пальцев с черного стола и дверной рамы. Мелкий серый порошок блестел под ярким светом.

– Стоило бы выяснить, почему Вики легла в кровать так рано, – сказал Питерсон. – У нее были гости?

– Она одета, – заметила Мосс, указывая на синие джинсы Вики, белые носки и пропитанный кровью свитер. Эрика снова повернулась к гостиной и кивнула.

– А что скажете насчет орудия убийства? – спросила она.

– Пока рано говорить конкретно, – сказал Айзек. – Длинное острое лезвие. Колотые раны нанесены хаотично, но уверенно и точно.

Эрика обвела глазами кухню. Там было чисто и аккуратно, но яркий свет показал рваный грязный линолеум и паутину на потолке. На стойке лежала на боку подставка для ножей.

– Здесь не хватает одного ножа, – заметила она.

– Оружие мы пока не нашли, – молвил Айзек.

Эрика, Мосс и Питерсон отступили назад, когда в маленькую гостиную вкатили металлические носилки, на которых лежал черный мешок. Два криминалиста аккуратно подняли тело Вики и положили на его блестящую поверхность, осторожно повернув на спину. Тело безвольно пошевелилось, волосы разметались, и Эрика наконец увидела ее лицо, аккуратное, как личико фарфоровой куклы, но быстро коченевшее и застывшее в жуткой предсмертной гримасе: оскаленный рот, широко распахнутые глаза.

– Я проведу вскрытие сегодня вечером, – проговорил Айзек, – и сообщу вам как можно скорее.

– Спасибо.

Эрика в последний раз обвела глазами квартиру и пропитанный кровью матрас. Затрещал пластик, застегнулась молния мешка, погребая тело Вики в блестящей черноте. До чего же хрупка наша жизнь, подумала Эрика. Что чувствовала Вики, в последний раз входя в эту квартиру? Счастлива ли она была? Печальна? Испугана? Могла ли она знать, что уедет отсюда в черном паталогоанатомическом мешке?

Эрика, Мосс и Питерсон вслед за носилками прошли по короткой подъездной дорожке к черному фургону-катафалку, припаркованному рядом с белым фургоном подкрепления. Сняли комбинезоны, сложили в пластиковые пакеты для судебно-медицинской экспертизы.

– Можешь организовать поиск орудия убийства? – обратилась Эрика к Питерсону.

– Да. Я соберу команду, чтобы проверить все сады поблизости, – и он направился к фургону подкрепления.

– А ты, – Эрика повернулась к Мосс, – можешь пойти со мной, чтобы поговорить с Тесс? Нам надо убедиться, что она будет на месте, пока это, – она указала на катафалк, – не уедет отсюда.

– Не вопрос, – согласилась Мосс. Двое молодых полицейских, которых Эрика попросила допросить соседей, вышли из здания ей навстречу.

– Мэм, похоже, сегодня тут только один сосед, – сказал тот, что повыше.

– Хорошо. Как вас зовут? – спросила она.

– Констебль Робби Грант, – назвал себя тот, что повыше, с очень гладким и очень бледным лицом.

– Констебль Амир Абиди, – представился второй, темнокожий, такой же юный и симпатичный. Когда он кивнул и улыбнулся, из-под воротника его рубашки стал виден край татуировки. – В многоквартирном доме три этажа, – он показал на вход в здание. – По три квартиры на каждом. В первой квартире Вики Кларке, во второй Чарльз Уэйкфилд, в третьей две сестры, София и Мария Ивановы, обе врачи-стажеры, но сейчас там никого нет.