Повздыхав и побарабанив пальцами по столу, шеф тяжело поднялся и вышел, так и не сказав ни слова. А что было говорить? Ну хорошо, дела на прекращение Лешка, возможно, отпишет сам, когда придет в себя. Привезу ему все хозяйство в больницу. А живые дела? По которым надо активно допрашивать, назначать экспертизы и ездить в тюрьму? Я со своим-то валом еле справляюсь, а если на меня навесить еще и чужие долги... Это надо про себя забыть вообще, а ведь у меня несовершеннолетний бэби в переходном возрасте, за которым глаз да глаз. Да еще у него день рождения на этой неделе...

Притащившись вечером домой не в лучшем настроении, я ни о чем не могла думать, кроме как о совмещении двойной следственной нагрузки с предстоящим днем рождения моего сыночка, поскольку он уже намекал мне, что хочет пригласить ни больше, ни меньше – полкласса, именно этой числовой категорией он оперировал. То есть к задаче поиска подарка на взыскательный вкус продвинутого шестиклассника, да еще и в денежных рамках следовательской зарплаты, добавилась задача организации празднества. Праздновать Хрюндик собирался дома, и на мой вопрос, что от меня требуется, немного помялся.

– Ма, у меня, собственно, две проблемы.

– Ну-ка, ну-ка.

Ребенок потупился.

– Ну-у. В общем: куда деть тебя и мебель.

Я развеселилась.

– Со мной-то попроще, а вот с мебелью...

– Нельзя ее вынести на лестницу?

Я развеселилась еще больше.

– Ну, спасибо, что не на помойку. Может, просто к стене сдвинем?

– Ну, давай к стене, – покладисто согласился ребенок. – А ты, перед тем, как уходить, нам приготовь бутерброды, большой торт, и вазы убери.

– Боишься, что разобьете? – спросила я, вспомнив рассказ горчаковской жены про день рождения старшей дочери: «пришли старшеклассники, лицом и статью – вылитые питекантропы, устроили пляски и кирпичными задами все ручки с мебели посшибали»...

– На всякий случай лучше убрать, – озабоченно пояснил ребенок. – Да, и еще: деньги в доме есть?

– Немножко есть, а что?

– Лучше тоже убери.

– Что, не доверяешь друзьям? – удивилась я.

– На всякий случай, от греха подальше, – веско сказал Хрюндик, и я в который раз подивилась, как я по-детски безалаберна, и как он по-взрослому предусмотрителен.

– Ладно, пуся моя, все сделаю. Стол накрою, вазы приберу, деньги спрячу, а сама отвалю, – заверила я свое ненаглядное чадо. Хоть по телефону он уже басит, на вид – дитя дитем. – Скажи-ка мне, моя птичка, а девочки будут?

– Конечно.

Но мне этого было мало, хотелось развить тему.

– А будет девочка, которая тебе нравится?

– Такой девочки нет, – сказал сыночек, как отрезал.

Оснований сомневаться в его искренности у меня не было, но отсутствие у него интереса к женщинам меня беспокоило. Развед-опрос продолжился.

– Тебе что, никто не нравится? – пристала я к нему, как банный лист.

– Никто.

– У вас что, в классе нет интересных девочек? Симпатичных, умненьких, с изюминкой? – мне, конечно, хотелось верить, что избранница моего сына, если уж мне суждено терпеть какую-то избранницу, будет именно такой. Как минимум, симпатичной, и с изюминкой.

– Почему, есть, – пожал плечами мой отпрыск. – Только мне никто не нравится.

– Неужели ты еще ни в кого не влюблялся? – поразилась я. Сколько себя помню, влюбленность была моим хроническим состоянием, с пяти лет начиная.

Сын снисходительно посмотрел на меня.

– Мне просто жалко тратить на это время, – пояснил он, и я рассмеялась.

– Хрюшечка моя, «это», если придет, тебя не спросит. «Это» всегда происходит помимо твоей воли, ты просто в один прекрасный момент поймешь, что влюбился, и все. Хочешь ты, или не хочешь тратить время.