– Ведь ты Маша, Маша Дементьева?

– Да, я Мария Дементьева. А вы простите кто? – спросила я. Честно говоря, в тот момент мне было всё равно что ответит этот мужчина. Я была готова вцепиться в него и умолять, чтобы он забрал меня отсюда. Продолжая стоять на коленях, глядя мне в глаза, он дрожащим голосом ответил.

– Я твой отец.

Глава II

Не видя с моей стороны никакой реакции на услышанное, он поспешно затараторил.

– Я всё уладил, я договорился, мы можем идти.

Взглянув на заведующую, которая кивком головы дала понять, что мужчина говорит правду, я крепко взяла его за руку и мы ушли.

На улице было темно. Медленно падал пушистый снег, и луна вместо разбитых фонарей освещала нам дорогу. Мы шли нескончаемо долго, не проронив ни слова за всё время пути. Наконец остановившись около большого дома не далеко от набережной, мужчина с облегчением вздохнул и сказал.

– Пришли.

Дверь парадного входа была заколочена досками. Обогнув дом, мы прошли во внутренний двор и по «чёрной» лестнице поднялись на второй этаж. Квартира, в которую мы вошли, была очень большой, но к тому времени из неё уже успели сделать коммуналку, изгнав законных хозяев. Трудно было представить сколько народа здесь сейчас проживало. Из-за многочисленных перегородок раздавался громкий храп, детский плачь и непонятная возня. Пройдя через всю квартиру, мы остановились у самой дальней, угловой двери. Открыв её, мужчина поспешно зажёг спичку и шагнул в темноту. Через мгновение, наполнив комнату тусклым светом, на столе у окна зажглась керосиновая лампа и мне было вежливо предложено войти. Это была настоящая отдельная комната, но очень маленькая, с не большим окном, выходившим во двор. При входе стояла круглая вешалка, на которую когда-то вешали цилиндры, пальто и манто, а вниз в специальное отделение ставили трости и зонты. Конечно, здесь она смотрелась смешно, но с другой стороны, радовала глаз, являясь некой достопримечательностью этой крохотной комнатки. Слева у стены стоял облезлый кожаный диван с массивной спинкой и большими круглыми подлокотниками. У стены напротив, обшарпанный комод, верхняя часть которого теперь выполняла роль столового серванта. На нём в небольшом медном тазике были сложены в стопку пара кастрюль, несколько тарелок и две алюминиевые кружки. На углу комода стоял самовар, большой, пузатый и почти новый. Увидев в нём своё отражение, я вздрогнула.

– Где я? Кто этот мужчина? Что я здесь делаю?

Уловив в моих глазах испуг, мужчина заговорил, снимая с меня пальто.

– Машенька, ты не волнуйся, раздевайся, проходи. Теперь это и твой дом. Пока, к сожалению, такой.

Усадив меня на диван, он опять встал передо мной на колени. Только сейчас я смогла рассмотреть этого человека. Он оказался совсем не стар и очень недурён собой. Сквозь густую шевелюру тёмно-русых волос пробивалась редкая седина, а вот борода была ему вовсе не к лицу. Мужчина пристально смотрел на меня большими, красивыми синими глазами, его губы тряслись от волнения, он хотел что-то сказать, но вместо этого принялся целовать мои руки. Я не знала, как реагировать на его поведение. В тот момент я почувствовала, что от голода и усталости вот-вот потеряю сознание. Наверное, я сильно побледнела, потому что, схватив меня за плечи он закричал.

– Маша, Машенька! Что с тобой? Тебе плохо?

– Не знаю, – только и смогла ответить я, окончательно теряя силы.

– Да ты, наверное, голодна? Прости милая, я сейчас, я мигом! – и аккуратно уложив меня, чтобы я не упала, мужчина выбежал из комнаты.

Совсем скоро, сидя на диване я пила из алюминиевой кружки сладкий горячий чай и откусывала чёрный хлеб из его рук. Он кормил меня словно ребёнка, кормил и улыбался, подбирая крошки с одеяла. Тогда я обратила внимание на его красивые руки с длинными пальцами, какие бывают у профессиональных пианистов, и аккуратно подстриженные чистые ногти.