Крыса покачала черепом.
– Ты настоящий?
– ПИСК. ПИСКПИСКПИСК…
– Послушай, – терпеливо промолвила Сьюзен, – по-грызуньи я не говорю. На уроках по современным языкам мы изучаем клатчский, и я знаю только как сказать: «Верблюд моей тети исчез в мираже». А кроме того, если ты действительно плод моего воображения, то мог бы принять… более приятное обличье.
Скелет, даже такой маленький, – зрелище не из приятных, пусть даже у него открытое лицо и вечная улыбка. Но чувство… нет, скорее, воспоминание уже начало просыпаться где-то внутри ее разума, и Сьюзен начинала понимать, что крысоподобное существо не только реально, но и находится на ее стороне. Ощущение было очень странным. На ее стороне обычно находилась только она сама.
Крыса, явившаяся из мира мертвых, некоторое время смотрела на Сьюзен, а потом, зажав косу в зубах, спрыгнула на пол и куда-то заспешила между партами.
– У тебя лапок-усиков и тех нет, – сказала Сьюзен. – Я имею в виду, настоящих.
Скелет крысы прошел сквозь стену.
А Сьюзен яростно вгрызлась в Парадокс Делимости Ноксуза, наглядно демонстрировавший невозможность падения с бревна.
Тем же вечером дома у Золто они устроили репетицию. Жилище гнома находилось на Федрской улице, позади сыромятни, и здесь вездесущие уши Гильдии Музыкантов вряд ли могли их услышать. Крошечная комнатушка была тщательно вымыта и свежевыкрашена. Она просто сияла чистотой. В гномьих домах не бывает ни тараканов, ни других вредителей. По крайней мере, пока хозяин в состоянии держать в руках сковороду.
Дион и Золто сидели и смотрели, как Лава колотит по своим камням.
– Ну как? – спросил он, закончив партию.
– А еще что-нибудь ты можешь? – чуть подумав, спросил Дион.
– Это же камни, – терпеливо объяснил тролль. – Из них больше ничего не извлечешь. Только «боп-боп-боп».
– Гм-м. Можно я попробую? – спросил Золто.
Он расположился за разложенными кругом камнями и некоторое время просто смотрел на них. Затем поменял несколько камней местами. Достал из ящика для инструментов пару молотков и, примериваясь, постучал по одному из камней.
– Ну, хорошо, начнем… – неуверенно произнес он.
Бамбам-бамБАМ.
Струны лежавшей рядом с Дионом гитары отозвались звоном.
– Это оллрайт, мама, – заключил Золто.
– Что? – не понял Дион.
– Не обращай внимания, так, обычная музыкальная присказка, – пояснил Золто. – Типа «я не вижу ваших рук».
– Не понял?
Бам-бам-а-бамбам, бамБАМ.
– А ты подпрыгни, – посоветовал Лава.
Дион, не отрываясь, смотрел на камни. В Лламедосе ударные инструменты не поощрялись. Барды говорили, что палкой по камню или полому бревну любой дурак стучать может. Это – не музыка. А еще – тут они обычно переходили на шепот – во всем этом есть что-то животное.
Гитара тихонько гудела. Казалось, она вбирает в себя все звуки из окружающего воздуха.
На юношу вдруг нахлынуло странное ощущение, что в камнях, по которым можно стучать, скрыты неограниченные возможности.
– А можно теперь я? – спросил он.
Он взял в руки молотки, гитара откликнулась едва слышным звоном струн.
Через сорок пять секунд он опустил молотки. Чуть позже смолкло эхо.
– А зачем ты в самом конце треснул меня по шлему? – осторожно спросил Золто.
– Извини, – виновато ответил Дион. – Меня немного занесло. Я принял тебя за тарелки.
– Звучало несколько… необычно, – признал тролль.
– Музыка… из камней, – промолвил Дион. – Нужно только дать ей свободу, выпустить на волю. И тогда в ней зазвучит глас Рока. Музыка есть во всем, нужно только суметь ее найти.
– А мне можно попробовать? – спросил Лава и неуклюже расположился за камнями.
А-бам-боп-а-ри-боп-а-бим-бэм-бум.