– Ненавижу алкоголь. Я пью только по особым случаям, и только тогда, когда из вежливости нужно взять бокал. Это неприятное ощущение затуманенного рассудка… вот чего я никогда не понимал в людях. Чувства могут достигать невероятной остроты. Мы пребываем на вершине блаженства, вдохнув запах кожи любимой женщины. Плачем, слыша прекрасную музыку. Забываем обо всем, пробуя изысканную еду. Но кто-то решил, что чувства обостряются с помощью алкоголя. А табак? Это ужасно. Мы напрочь забываем о том, как мудра создавшая нас сила, и падаем с головой в придуманные другими удовольствия. Но что мы знаем об истинной глубине удовольствий, придуманных природой? – Он сложил большой и средний пальцы, оставив между ними небольшой промежуток. – Ничего. Мы бродим по миру как слепые котята, даже не подозревая, какое наслаждение таит в себе трезвость рассудка. Ни одно вино, даже самое тонкое, не сравнится с чувствами, которые можно испытать при близости с желанной женщиной.

Пьетра провела языком по губам.

– Да, наверное… вы правы.

– Вы со мной согласны? В плане мужчин.

– Наверное, вы правы, – повторила девушка смущенно. – Я не знаю. У меня еще не было мужчин.

Марио виновато улыбнулся.

– Похоже, я снова смутил вас.

– Все хорошо, – уверенно кивнула девушка. – Я вам верю. Когда-нибудь… я узнаю.

– Обязательно узнаете, если захотите. – Он посмотрел на солнце, которое почти опустилось за горизонт. – Что же, мне и правда пора. Сделайте одолжение, присмотрите за Санни. Вот кто точно способен напиться до беспамятства и подпортить вам праздник.

25 мая

Рим, Италия

– Снова уезжаешь.

Аллегра стояла у окна вполоборота к своему мужчине и рассеянно болтала остатки шампанского в высоком хрустальном бокале. Стефано открыл шкаф и уставился на галстуки в поисках подходящего. Он проснулся не так давно, и голова была тяжелой.

– Ты объявил мне бойкот?

– Прости, милая. Я не услышал твоего вопроса.

– Я не спрашивала. Я констатировала факт. Ты снова уезжаешь.

– Ненадолго.

– Надеюсь, ты не забыл.

Галстуков было слишком много, и Стефано, тихо чертыхнувшись, достал первый попавшийся. Неброский, серо-стальной. Кажется, подарок одного из сослуживцев на день рождения. На прошлый? На позапрошлый? Детектив Стефано Гальярди получил бессмертие три века назад, и дни рождения считал глупостью, помогающей людям скрасить их недолгую жизнь. В таком он не нуждался.

Не нуждалась и стоявшая у распахнутого окна женщина, допивавшая шампанское. Дорогое, как и все, что было на ней надето – длинное платье из алого кружева с разрезом, почти полностью открывавшим левую ногу, черные туфли на высоком каблуке, украшавшее шею бриллиантовое колье и поблескивавший на запястье платиновый браслет. Аллегра повернула голову, и длинные серьги поймали свет уличных фонарей. Волосы цвета воронова крыла были собраны в сложную прическу. Стефано вспомнил, как сегодня утром она сидела перед зеркалом и бережно расчесывала их, а потом заплела в косу, пожаловалась, что со времени последнего визита к парикмахеру они отрасли почти до колен и забралась в постель.

– Черт, – сказал детектив Гальярди. – Милая… я забыл.

Аллегра рассмеялась и поставила пустой бокал на подоконник.

– А я уж было решила, что с тобой что-то не так, и на этот раз ты не забудешь.

– Я и подумать не мог, что привыкнуть к этой традиции будет так сложно.

– К традиции? – изобразила удивление женщина.

– К празднованию… хм. Даты начала отношений.

– Это трехсотая дата, Стефано.

После переезда в Италию – или, если говорить точнее, после возвращения в Италию, так как именно тут он прожил тридцать лет смертной жизни и получил новую жизнь – они договорились расстаться с истинными именами и последовать примеру других темных существ, придумав себе новые биографии.