Глеб вопросительно взглянул на Веденею, пока Игнат зашёлся в приступе рыданий и не мог продолжить исповеди.

– Очевидно, – сказала звезда, – его отец не обладал естественной зрячестью, как ты. То есть его разум не созрел и не был готов к тому, что увидит. Вероятнее всего, ему достался дар против его воли – некоторые зрячие люди, колдуны или знахари, во время смерти не могут нормально расстаться с телом, душа огрузла, и ей тяжко. Чтобы облегчиться, они передают свой дар первому встречному, лучше всего, конечно, ребёнку, который находится ещё в материнской утробе. Беременным и детям нельзя быть в одном доме с умирающим человеком. Дар или проклятие – колдун способен вручить своё наследие любому, но дети и подростки восприимчивее других.

Игнат, будто не слушая звезду, смотрел в одну точку и, немного придя в себя, опять заговорил:

– Я тоже с детства видел разных смешных уродцев, которые для моих ровесников оставались невидимыми. Из-за этого сверстники меня не любили, не играли со мной. Но мне и не нужно было их общение. Я мог целыми днями сидеть в своей комнате или на чердаке и заниматься с этими якобы воображаемыми тварями. Я для них будто служил проводником из того, выдуманного мира, в свой, человеческий, реальный мир. Если я позволял им, они могли брать предметы, управлять ими, но если запрещал – они подчинялись.

– Это от того, что дом – пространство искусственное, созданное человеком и для человека, – прокомментировала Веденея. – Окажись ты, например, в лесу или у реки, тебе пришлось бы слушаться тамошних хранителей – русалок, водяных…

– Однажды, – тут Игнат вздрогнул всем телом, – папа узнал, что я с ними общаюсь… как он ругался! С тех пор жизнь превратилась в ад. Мне нельзя было ни сказать лишнего слова, ни сделать чего-то, я всегда боялся быть избитым. Мама тоже боялась его. Всё чего хотелось, когда в очередной раз ставили в угол, поскорее вырасти, прекратить эту пытку детством. Я молился, в своём маленьком уголку, усердно, со слезами, и молитвы дали результат. Ко мне пришёл он…

Игнат подавил рвущееся рыдание, несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул.

– Мы жили в старом деревянном доме с двумя этажами. Когда опускалась ночная темнота, могли мерещиться невероятные вещи… я верил, что мольбы мои рано или поздно будут услышаны! С полки упал журнал, открывшись на странице, где был нарисован мускулистый борец. Он заговорил со мной… да-да, картинка просто отделилась от листа и стала общаться. Он рассказал о том, что поможет мне, даст силу, только нужно доказать свою преданность, верность. Я стал беречь журнал, как зеницу ока, никому не показывал его, прятал, а по ночам обязательно перекидывался парой фраз с новым другом. Потом он стал являться и в других ипостасях – Мистик и Магистр. Он учил меня управлять необузданным ранее даром, учил различать окружающий мир. Без него я бессмысленно боролся с гнетущим сумасшествием, как мой отец. Мистик, Магистр, Борец – три образа Гасителя.

– Трёхголовый змей, – проронила как бы невзначай Веденея.

Игнат её вновь проигнорировал, не прерываясь ни на секунду:

– Тайные визиты Гасителя (его не мог видеть даже отец, не говоря уже о ком-либо другом) продолжались две-три недели, пока мама не уговорила отца пригласить священника… она просто не знала, как исправить всё то безумие, которое её окружало. Мой новый друг предупредил, что пришла пора показать, насколько важно для меня наше общение. Когда священник зашёл в мою комнату и стал монотонно тараторить, я подскочил и ударил прямо в лицо. Отец тут же отвесил мне в ответ… нет, не отвесил – размазал меня по стене, но я встал и снова бросился защищать Борца, который улыбался за моей спиной. Привкус собственной крови и полное безразличие к боли, это божественно, это незабываемо…