– Можешь пока вытереть пыль вон под тем шкафом, – командует мой клиент, тыча своей трубкой в дальний угол комнаты. – А я пока поработаю… – открывает он свой ноутбук и утыкается в монитор.

Отлично, я буду ползать перед ним на коленях по полу, пока он создаёт свои бессмертные произведения. Окидываю взглядом кабинет: ряды шкафов с произведениями классиков в золочёных переплётах, которые, судя по метровому слою пыли, никогда не доставали с полок.

На одной из тумбочек я замечаю скромное фото с эпатажной свадьбы этого хорька и Кобылкиной: я помню, сколько она тогда наделала шуму. Они стоят, счастливые, обнявшись, в чёрных одеждах на кладбище, где они проводили свою скандальную церемонию.

Ну что же, им можно всё.

Но это не моё дело, поэтому я встаю на четвереньки и начинаю выгребать целые ошмётки пыли из-под антикварных книжных шкафов. В уши у меня всё ещё воткнуты наушники, где Царь уже исполняет свой хит «Улетим с тобою в космос», а я, увлёкшись работой, только и успеваю промывать и отжимать тряпку, отключившись от реальности.

И даже не сразу замечаю, что мой развратный наряд окончательно съехал куда-то в сторону, и моя грудь уже свободно и вальяжно болтается на воле, наконец-то выпрыгнув из ненавистного декольте.

Я в ужасе натягиваю кусочек ткани обратно на неё, молясь, что мой клиент не успел заметить моего конфуза, как вдруг замечаю, как странно выглядит Хорьков. Он по-прежнему сидит в своём кресле, поглядывая то в монитор, то на меня, и мне кажется, из его крошечных глазок-бусинок уже сочится масло.

Он дёргается и тяжело дышит, засунув руки под стол, и из динамика его компьютера доносятся странные звуки.

Вытаскиваю наушники: сомнений быть не может. Немецкая отрывистая речь, крики и стоны «я, я, даст ист фантастиш!» и крысиное попискивание самого Хорькова красноречиво свидетельствуют о том, чем именно сейчас конкретно занимается блудливый драматург.

– Не отвлекайся, пчёлка, вот, ещё… Под той нижней полочкой… Встань на коленки… – хрипло командует этот придурок, и я вижу, как его глаза уже начинают скашиваться к носу, а лицо приобретает странный багровый оттенок.

Да что они вообще, все с ума посходили?!

Мне хочется надавать ему со всей силы тряпкой по его мерзкой хорьковой морде, но я сдерживаю себя.

Гордо встаю, поправляя платье, и направляюсь к выходу, прихватив своё ведро с химией, которую мне дали распоряжение тратить экономно.

– Куда ты, пчёлка? – гундит мне в спину знаменитый драматург, как вдруг в дверях передо мной возникает непреодолимое препятствие.

Я поднимаю глаза и вижу, что передо мной, закрыв мне все пути к отступлению, стоит Катюша Кобылкина. Собственной персоной.

И сверлит меня взглядом.

– Что здесь происходит? – вопрошает она, скрестив руки на груди, и я даже не понимаю, что мне ей ответить и как себя вести.

Я ведь даже ничего не делала! Я на самом деле пришла убрать эту загаженную богемную квартирку, и теперь я выгляжу со стороны как девушка по вызову, с которой ей изменяет е благоверный.

– Разрешите пройти, – потупив глазки в пол, прошу я разрешения у этой дивы.

Боже мой, какое унижение!

А что вообще её муженек? Он что-нибудь будет ей объяснять?! Или так и будет продолжать сидеть?

Я оборачиваюсь к нему и с изумлением вижу, что он как ни в чём ни бывало продолжает своё рукоблудие, и по его лицу расплывается довольная похотливая улыбка.

– Нет, ты не уйдёшь, пока мы не закончим, – вдруг подаёт голос Кобылкина, делает шаг вперёд, наступает на меня, и я пячусь назад.

Она между тем подходит к своему мужу и вскакивает к нему на коленки:

– Ну что, зайчик, соскучился по своей киске? – и супруги начинают яростно облизывать друг друга, пока Хорьков расстёгивает блузку своей жены.