Смити кладет обе руки на плечи Аркеллу и смотрит в глаза:

– С каких пор ты стал плохим, Аркелл? Дружище, я тебя не узнаю, ты себя слышишь вообще? Что ты говоришь? Если откажусь, разве мой выбор не важен? Ты меня не поддержишь как друга? Получается, я предатель? Зачем тогда тебе друг-предатель?

– Только вот давай сейчас не будем ругаться, пожалуйста. Мы договорились, друг. Увидимся. Все. Поехали довезу.

– Меня подвозить не надо, сам дойду до дома. Я все сказал, Аркелл, не хочу. Прости.

– Хорошо. Я тебя услышал, но это картель. Друг, лучше тебе подойти к Морена и сказать.

– Сейчас скажу.

Смити в тот момент подошел к Сальдаво Морена для того, чтобы сказать свои намерения:

– Здравствуйте еще раз. Я Смити.

– Чего тебе?

– Я решил отказаться, не хочу принимать в этом участие.

– Ты же понимаешь, что это невозможно?

– Почему?

– Потому что ты знаешь план, и, если ты решишь отказаться, нам придется убить тебя. Ты можешь сдать нас.

– Я никого сдавать не собираюсь, и я лучший друг Аркелла, не смогу предать его.

– Парень, ты играешь с огнем, – Сальдаво Морена докурил сигарету и ушел.

Тем временем Аркелл уже уехал. Смити вышел из автомойки и направился домой пешком. Тогда погода была пасмурной, как и обычно, но было поменьше народу, что его и радовало. Смити начал рассуждать: «У меня было достаточно времени, чтобы подумать над всем. На часы не хотел смотреть вообще, неважно, сколько там времени, и толку-то, торопиться некуда все равно. Не знаю, что вообще с этим ограблением, что делать, и деньги нужны на лечение мамы, она уже давно больна, может, ради мамы стоит попробовать? Мама – это мой единственный родной человек. Думаю, ради мамы нужно это сделать, переступить закон. Когда умирает любимый человек, кто бы так не поступил? – уговаривал себя Смити, искал причины, чтобы вновь согласиться. Все равно придется жить с этим, и Смити снова начал шептать себе под нос: – Не хочется убивать, надеюсь, что будет все хорошо. Как же мне не хочется убивать уже, но ради мамы я должен, просто должен сделать это, ради ее лечения. Ради того, чтобы она только жила. Пожалуй, попробую. Я сделаю это, я должен сделать это». Смити замолчал на несколько минут и ничего не говорил и даже не думал, словно просто погрузился в состояние транса. Позже, когда Смити шел по бульвару, то увидел человека, полностью в черной одежде, в капюшоне, который просто шел своей дорогой. Это уже был не просто черный силуэт, а полноценный человек, и мимо Смити проходит этот человек, он сближается так, что задевает Смити плечом.

– Ой, извините, – сказал незнакомец.

– Да ничего, бывает.

Смити начал рассуждать: «Настоящий ли он был? Или же это реальный прохожий?» Смити посмотрел на циферблат и затем посмотрел время в блокноте, которое он записал, и время было настоящим, значит, он был тоже настоящим. Далее Смити пошел своей дорогой прямо и обернулся, чтобы посмотреть, но человека в черном уже не было, и тогда Смити начал думать: «Может, показалось? Нет, он точно был, а куда он делся? Может, свернул куда-то, странно, наверное, просто свернул куда-то. Ну ладно, надо идти дальше». Когда Смити шел по бульвару очередной раз, то на него нахлынули воспоминания о войне.

**

Воспоминания о войне

– Робертсон! Почему ты ударил сержанта? Ты знаешь, что за это бывает?

– Он оскорбил меня и мою семью. Никак нет, не знаю, – прокричал Смити.

– Как именно он оскорбил семью?

– Он уже ответил за это. Ничего говорить не буду. Я не трепло.

– Это приказ. Иначе я тебя знаешь куда отправлю, года два будешь унитазы чистить.

– Что хотите, то и делайте. Разрешите идти?