– Моя очередь. – Мира поднялась.

Дождавшись, когда она удалится из зоны слышимости, Коннор рассказал:

– Из-за матери переживает. Расслабиться ей не повредит. Давайте здесь и поужинаем, заодно Мире настроение поднимем. Жареная рыба с картошкой была бы самое то.

– Это ты о чьем желудке радеешь? – уточнила Брэнна.

– О своем желудке и о Мирином настроении. – Он поднял кружку. – За хорошую компанию!

Компания в самом деле была теплая. Мира планировала выпить пинту пива, немного посидеть и поехать домой, поскрести по сусекам и соорудить ужин на скорую руку. Сейчас она принималась уже за вторую пинту и куриный пай.

Надо опять оставить пикап у дома Брэнны, а из паба пройтись домой пешком. Загрузить стиральную машину, составить список покупок для себя и для мамы. Лечь не поздно – тогда, если удастся пораньше встать, можно будет успеть провернуть еще одну стирку – и покончить с этим.

В магазин сбегать в обеденный перерыв. После работы – к маме (господи, помоги!), исполнять дочерний долг. Заронить еще пару зерен насчет переезда к Морин.

Она ощутила тычок в бок. Коннор.

– Ты слишком много думаешь! Лучше наслаждайся моментом. Сама удивишься, как это здорово!

– Что меня здесь может удивить? Куриный пай в пабе?

– Но он ведь вкусный, а?

Она откусила еще кусочек.

– Очень! Ты мне лучше скажи: что ты решил насчет Элис?

– Хмм?

– Насчет Элис Кинан. Она тебе целый вечер флюиды через весь зал посылает, все равно как флагом размахивает. – Мира сделала соответствующий жест.

– Мордашка симпатичная, ничего не скажешь. Но не для меня.

Мира напустила на себя недоуменный вид и обвела взором друзей.

– Вы это слышали? Коннор О'Дуайер говорит, что хорошенькая мордашка не для него.

– Наверное, кольцо на палец просит? – предположил Фин.

– Само собой, а поскольку в мои планы это совершенно не входит, то я и говорю: эта мордашка не для меня. Но и впрямь хороша!

Он нагнулся к Мире.

– Ты вот что: поцелуй-ка меня, она решит, что я уже занят, и перестанет по мне страдать.

– Она все равно будет страдать. Как все эти дурочки. – Мира подцепила на вилку курятины. – И вообще у меня рот едой занят.

– А было время, ты меня не отталкивала…

– Да ты что? – Айона отодвинула тарелку и приготовилась слушать. – А ну, давай рассказывай всем!

– Да мне всего двенадцать лет было! – запротестовала Мира.

– Почти тринадцать!

– Почти тринадцать – это и есть двенадцать. – Она игриво ткнула его вилкой в бок. – И меня разбирало любопытство.

– И что, приятно оказалось?

– Откуда мне знать? – возразила Мира. – Это же был мой первый поцелуй! Все познается в сравнении.

– О-о… – Айона вздохнула. – Первый поцелуй разве забудешь?

– Но у него это был не первый.

Коннор расхохотался и дернул Миру за косу.

– Да, не первый, но я же не забыл?

– А мне было одиннадцать. Акселератка… – пустилась в воспоминания Айона. – Его звали Джесси Лэттимер. Было так сладко! Я решила, что когда-нибудь мы поженимся, станем жить на ферме и я целыми днями буду ездить верхом.

– И что же случилось с этим Джесси Лэттимером? – живо заинтересовался Бойл.

– Поцеловал другую девочку и разбил мое сердце. Потом они переехали в Таксон. Или в Толедо? Помню, что на Т. А теперь вот я собираюсь замуж за ирландца. – Она перегнулась и поцеловала Бойла. – И целыми днями езжу верхом.

Бойл сплел свои пальцы с ее, и глаза Айоны засветились от счастья.

– А у тебя, Брэнна, какой был первый поцелуй?

Слова сорвались невольно, и сияющий взор тут же потускнел: ответ Айона и так знала. Тут все было ясно, даже до того, как Брэнна бросила взгляд на Фина.

– Мне тоже было двенадцать. Не могла же я допустить, чтобы лучшая подруга меня обскакала? А Фин был как раз под рукой – как Коннор для Миры.