Полночи она просидела на кухне, завернувшись в плед и стуча зубами, – никак не удавалось согреться. Нет, она и поела, и чаю горячего напилась, только вот… Стоило чуть закрыть глаза, как накатывал страх оказаться в том кошмаре!

– Дура ты, что ли? Ну, нарыдалась, стресс, вот и приснился кошмар. Подумаешь… Ерунда! Сейчас я пойду и лягу, и ничего мне сниться не будет!

Мягкая кровать, уютная, теплая спальня, тишина и приятные запахи. Ника устроилась поудобнее и…

– Нееет! Опять! – она бежала куда-то, сама не зная куда. Слева ехали машины, обдавая ее ледяными брызгами грязи, лапы болели, их щипала соль, которой была щедро посыпана дорога, голод скручивал внутренности в тугой безнадежный комок.

– Ну и ладно! Ну, ночь такая у меня! Не буду сегодня спать! Подууумаешь, одну-то ночь не поспать! – Ника проснулась, когда кто-то на заправке бросил ей кусок булки от хот-дога, но стоило только к нему кинуться, как крупная собака, явно местная, заправочная, с рыком бросилась наперерез и выхватила кусок прямо из-под носа.

– Ппппрочь отсюда, а то прррибью! – рычала местная псина, Ника позорно бежала и тут проснулась.

– Бред, какой бред! – она стояла под очень горячим душем, но никак не могла избавиться от ощущения холода, босых ног и безнадежности. – Ладно, ничего! Завтра все-все наладится! – она повторила это раз сто и на работу отправилась полусонная, но уже без слез.

– Ник, ты как? – c фальшивым сочувствием уточнила у нее соседка по кабинету Нина. – Не вернулся, да? Ну, муж твой. И чего мужикам надо? Причину-то какую-то назвал? Или просто загулял?

– Причину? – Ника хотела было огрызнуться, сказать, что это Нину никак не касается, и замерла. – Причина! Ну, конечно!

Она торопливо шла домой:

– Вот сейчас поем, лягу и высплюсь! Главное-то что? Главное, понимать причину кошмара! Я думала про эту заразу Герду, потом выяснила, что она сбежала, вот мое подсознание и устроило такой финт! Ничего-ничего… Я уже все поняла, и никаких кошмаров не будет.

Как же! И на эту ночь, и на следующую кошмар приходил как по расписанию! Иногда Нике в собачьей шкуре удавалось что-то перехватить из еды, но чаще она видела дорогу с безнадежным пониманием того, что потерялась, ощущала голод, страх, босые иззябшие ноги, болевшие от соли и льда.

Странным становится мир, когда смотришь на него не с высоты собственного взрослого роста, а словно собачьими глазами. Сколько опасностей и потерь, сколько бесконечных дорог и тоски, сколько того, что перестает замечать взрослый человек! Может, дети именно из-за роста больше сочувствуют собаке и кошке, да хоть дождевому червяку? А может, это потому, что не вырос еще защитный панцирь, покрывшийся вдобавок острыми шипами. Панцирь под названием «не подходи со своей бедой – заколю».

Странно, но мысли о муже словно отошли на второй план. Ника толком не могла спать из-за повторяющихся кошмаров, и развод стал казаться чем-то далеким, не таким важным.

Ника столько всего видела в этих снах и так измучилась… Нет, сначала она просто злилась. Злилась на кошмары, на проклятую Герду, сбежавшую из отличных условий и теперь терзавшую ее во снах, на все, что ее окружало, а потом одним из вечеров наткнулась на Гердин матрасик, который забыла выкинуть.

– Мягкий… – Ника неожиданно села на него и вдруг сообразила. – Герда ведь никогда не жила в будке на цепи! Она же только в квартире жила и вдруг оказалась… Ой, мамочки! Мамочки, что же я наделала?! И Макс… он же с ней все время был!

Сидя посреди прихожей на собачьем матрасе, Ника покачивалась и тихо поскуливала, а потом вдруг решительно сжала зубы.