– Ты, я смотрю, совсем тут работать не хочешь? – зло ухмылясь парировал Глеб, закуривая сигарету. – Ну-ну. Что еще скажешь?

– Ой. А то ты меня решил повоспитывать, чтобы потом вернуть на должность…Коню понятно, что эти твари твои меня в дерьме изваляли, а ты кроме них ничего ни видеть, ни слышать не в состоянии. И всё не знаешь как теперь меня техничнее выдавить из компании. Так ты сильно не напрягайся, я сам свалю.

– Думай, что хочешь. А за базар придется ответить. Всё сказал? Свободен.

– Ага, есть сэр. Ты тока не бухай, нельзя тебе, добром это не кончится. – сказал на прощание Тимур, намекая на приступы эпилепсии Либермана.

– Сам не хворай. – бросил Глеб, махнул рукой в сторону двери и начал куда-то звонить. Тимур вышел в непонятном состоянии: с одной стороны, он чувствовал облегчение, что высказался, а с другой, у него было такое ощущение, как будто его родители оставили в детском доме. Словно кусок чего-то родного и близкого оторвали у него с мясом. Но жизнь продолжалась.

Прошел месяц. Рая родила здорового и крепкого мальчика. Случилось это в начале сентября 2004 года. Все были довольны и счастливы. Глеб на радостях помирился с женой. Раиса якобы простила ему все его гулянки, и все делали вид, что ничего страшного не произошло. Эта семейка вообще всегда так жила. Для них никогда не был близок призыв: «…лучше быть, чем казаться…» Они всегда и во всем старались создавать какую-то иллюзию жизни, причем иллюзия эта всегда разительно отличалась от реальности в сторону псевдоулучшения уровня самой этой жизни, усовершенствования их характеров и образа бытия. Их дети – всегда, самые умные дети, их женщины – всегда, самые красивые и преданные, их мужчины – всегда самые честные, смелые и порядочные. И речь идет не об одной семье, а о группе семейств, объединенных вокруг Фаины, которая после смерти мужа, позиционировала себя серой кардинальшей.

На самом деле это были обычные семейки, где мужики в основе своей были трусливыми подкаблучниками и тяготели к алкоголю, бабы их были тоже не прочь выпить и гульнуть, причем вплоть до скандалов, а местами, и до открытых измен. Детки их, по зависти и хитрости напоминали своих мамаш, и всё старались сделать исподтишка. И когда все члены семей собирались на очередной сабантуй, там и выяснялось какие они все поголовно хорошие, как их ценят в школе, на производстве и в бизнесе, как их уважают во всем городе, как о некоторых пишут в газетах, а об особо одаренных даже в энциклопедии Казахстана. А потом они расходились по своим жилищам и ждали удобного случая, когда кто-то «накосячит» и уже потом с таким же энтузиазмом они поливали друг друга помоями, но естественно за спинами, а не в глаза. Они вообще ничего не делали и не говорили прямо в глаза, а если и делали, то только в отношении тех, кто не мог им ответить в виду слабости нутра, какой-либо зависимости от них или уж очень низкого положения в обществе. Вот так они и жили-были. Все. Кроме одного. Кроме Тимура. Он был другим. То ли потому, что в нем помимо татарской были еще уйгурские и узбекские крови. То ли потому, что родился на стыке двух зодиаков – стрельца и козерога. То ли потому, что он вырос на привокзальной площади – средоточии всего хулиганья района. Сам он не мог себе дать четкого ответа. Но при этом он много читал и довольно прилично учился. Все детство занимался хоккеем и был приучен к командной игре. Хоккей же и дал ему привычку высказывать всё как есть – в глаза. Но он так и не смог понять, почему Фаина его недолюбливает. Очевидно, его высказывания всегда ставили ее на место и показывали всем, кто она есть на самом деле. А для нее это было крайне неприемлемо. Но факт оставался фактом. Все, что связывало его с этой публикой, это его мать, Суфия́ – старшая сестра Фаины. Да и то с большим допуском, так как Суфия родилась от одной женщины, которая позже умерла после неудачного аборта, а Фаина и еще два ее брата – от другой. И вот эта другая – бабка Тимура – не особо испытывала любовь, как к его матери, так и к ее детям. Мать Тимура всегда скрывала этот факт и стыдилась его, но Тимур всё это видел. Даже не столько видел, сколько чувствовал. Вот так чувство, или скорее – состояние, маргинальности, и засело в нем с самого детства. И именно мать, еще весной, до описываемых тут событий, попросила его помириться с Фаей и Раей, ссылаясь на то, что Раисе скоро рожать, и та не хотела подходить к такому ответственному моменту в конфронтации с близкими. Вот и получилось, что желая добра, мать Тимура толкнула его на мир, который в итоге закончился очередным предательством. И, как позже выяснится – холодной войной.