– А то не знаешь, Зинка моя.

– Да не было ее, с чего ты взял, что она у меня?

– Покрываешь, знаю я вас баб, не к кому ей больше идти, у тебя она, сказывай где прячешь? – не унимался Михаил – Опозорила гадина, сраму теперь на всю деревню, мужики смеются, в душу мне наплевала. А все из – за чего, натура у вас такая, лишь бы досадить, никакого почитания к мужику, совсем перестали бояться.

– Да что случилось то Михаил, ты толком расскажи, присядь – и Мария Николаевна подвинула ему стул.

– Дядя Миша успокойтесь, объясните что случилось? – спросила Полина.

– О! И эта туда же, замуж выйдет, такая же будет, как и вы все бабы – Михаил взял стул озираясь на Полина и сел от нее подальше.

– Ты смотри Николавна, в самое сердце мне наплевала, одним словом опозорила, найду, убью! Я же как человека попросил, налей говорю Зин поллитровку, с мужиками на мельнице выпьем, надо же отблагодарить их, все -таки помогают. Она и налила, а я еще подумал, что это она такая добрая сегодня, так быстро согласилась. Да еще говорит: Я тебе настоянную на травках дам, ты там закусывай, крепкая в этот раз получилась. Ну думаю, заботится обо мне, радуется моя Зинка, все – таки пять мешков муки привезу. Да не тут – то было, этот человек неисправим, лишь бы нагадить! – громко крикнул Михаил. – Все сделали, разложились так сказать, закусочка разная, все честь по чести, баб позвали… ой что это я, ну я имел ввиду там две приехали из Юрмановки, тоже молоть зерно. Ну что они в стороне будут стоять что ли – начал оправдываться Михаил – Присядьте говорю, милости просим и налил значит я и опять говорю «Зинулька моя дала, очень крепкая сказала, но полезная, на травах». И заметь Николавна, как я ее назвал «Зинулька», проходимку эту, если бы я знал, убил бы! – громко сказал Михаил и встал со стула.

– Да что дальше то было? – спросила Мария Николаевна.

– Что что, выпили по первой, а я смотрю на них и говорю: « Ну что, как самогоночка?», а они на меня уставились и говорят: «Ничего, выпей сам». Ну думаю, понравилась наверное и стакан то выпил, а там чай эта зараза налила, найду убью! – еще сильнее разозлился Михаил и присел опять на стул.

– Я смотрю, что – то вы часто стали с Зинаидой ругаться, ведь столько лет уже прожили, пора бы и остепенится, первое время вы же хорошо жили – сказала Мария Николаевна.

– Да я же что, я смирный и скандалить не люблю, это она все ужалить меня хочет, прям как змея. Я ведь ее раньше любил, красивая в молодости была, из – за нее со всей деревней дрался. Один раз троих положил, нет человек пять их было – не много подумав и добавил – наповал.

– Что ты брешешь, с одним Илюхой и дрался, да и то он с одной рукой был – крикнула Зинаида, выскочив из – за печки.

– Во шельма, за печкой сидела, а мне и невдомек, ну Николавна, я от тебя такого не ожидал. А ну иди сюда, щас я тебя буду учить уму разуму, как мужа почитать – и медленно начал вставать со стула. Зинаида тем временем продвигалась к двери, поглядывая как бы улизнуть, затем резко бросилась бежать. Михаил встал со стула и кинул в нее сапог, что держал в руке, попав в ведро с водой, которое стояло прямо у двери и выскочил следом за женой.

Полина с мамой переглянулись и громко стали смеяться, да так громко что Нюрка проходившая мимо их дома, остановилась и стала выглядывать, что бы это могло быть. Но так как, ее неизмеримому любопытству, мешал куст жасмина под окном, плохо было видно, что происходило внутри дома, пришлось уйти ни с чем.

Утро, солнце уже взошло, а деревенские петухи продолжали надрываться, чтобы разбудить тех, кто подольше решил поспать. Густые белые клубни дыма, вываливался из труб некоторых домов, кто топил печь. Хозяйки, покрикивая выгоняли коров со своего двора, провожая их в стадо. Где – то слышно было как кто – то отбивает косу, для предстоящего сенокоса.