Я бросила короткое «Спасибо», вытащила ручку чемодана на полную длину и стала оглядываться в поисках серого каменного дома, который дядя так старательно описывал мне по телефону. С каждой секундой в груди росло тяжелое, гнетущее чувство. Оно будто река стремилось выйти за края дамбы. И как только такси скрылось из вида – дамба прорвалась. Из глаз потекли обжигающие слезы. Я мгновенно поняла, что плакать на морозе – плохая идея.

Под ногами хрустел снег. Белые хлопья валили так плотно, что было сложно разглядеть что-либо дальше вытянутой руки. Суровый ветер кружил пургу и казалось, что на многие километры вокруг простирается лишь мертвенно бледная пустыня.

В голове крутилось слишком много мыслей, чтобы просто стоять на месте, как накануне велел дядя Сальватор. К тому же легкая куртка не грела. А дядя предупреждал, что нужно одеться как можно теплее. В мои семнадцать пора бы научиться включать голову и воспринимать слова взрослых всерьез. Но помимо куртки, на мне были скользкие, кое как склеенные китайские полусапожки и шапка, созданная для нежной и теплой европейской зимы.

«Да здравствует королева неудачников!», – подумала я и спрятала заледеневшие красные пальцы в рукава. Называть себя неудачницей вошло в привычку еще в школе. Несуразная, русоволосая девочка, с чересчур короткими, кривоватыми ногами и вздернутым носом постоянно попадала в какие-то неприятности. Катастрофы случались в моей жизни несмотря на то, что я старалась быть тише воды, ниже травы и держаться подальше от любого рода авантюр. Но злоключения находили меня так же, как обученная немецкая овчарка находит запрещенные вещества – внезапно и оглушительно громко. Например, однажды, лет в одиннадцать, неуклюже поскользнувшись, я свалилась в болото. Рядом не было никого, кто мог помочь. Я до сих пор вспоминаю, как вонзала ногти в глину и буквально тащила себя наверх по крутому скользкому берегу.

Еще я постоянно ударяюсь об углы, режусь листами бумаги, а зимой какой-нибудь мальчишка непременно попадает снежком мне в лицо. Однажды я решила научиться готовить и чуть не сожгла кухню. После этого случая я отказалась от мысли стать прекрасной кулинаркой, и больше никогда к ней не возвращалась. Я не доводила до конца ничего, в чем терпела неудачу. А значит, вообще ничего, ведь первый блин всегда комом.

В конечном счете круг моих неудач замкнулся здесь – посреди леса на Аляске. В месте, где казалось птицы замерзают на лету и падают замертво, а снег покрывает их тела плотным слоем в считанные секунды. Обстоятельства привели меня сюда – за три часа езды от ближайшего населенного пункта – поселения Проспект – Крик.

Одеревеневшими пальцами я вынула из кармана телефон и взглянула на экран. Он тут-же покрылся каплями от тающих на нем снежинок так, что едва можно было разглядеть цифры 16.00 и крестик на том месте, где должна быть сеть. Я задумчиво огляделась вокруг, схватила чемодан рукой, завернутой в длинный край рукава, и быстрым шагом пошла вверх по дороге, прямо за шлагбаум, на котором красовалась деревянная вывеска, оптимистично гласящая «Добро пожаловать в Школу Блэквеллс!».

2

Сальватор Блэквелл как всегда сидел в своем кабинете за массивным дубовым столом и разбирал толстенную папку с документами, предусмотрительно оставленную на столе одной из учительниц. Помимо неразобранной папки там так же лежали несколько других разноцветных папок на которых каллиграфическим почерком были выведены фамилии учеников.

Сальватор Блэквелл ненавидит беспорядок, что можно понять, едва заглянув к нему в кабинет. Золотые шторы всегда висят симметрично друг другу. На мебели и рамах картин не заметишь ни одной пылинки. Во внушительных книжных шкафах, расположенных по периметру, находятся тысячи книг. Если приглядеться, можно заметить, что все книги расставлены в алфавитном порядке и на каждой полке указаны буквы, с которых начинаются фамилии авторов. Также у стены по левую руку от стола громоздятся старинные часы с кукушкой. Мистер Блэквелл всегда следит за их механизмом, и кукушка всегда вовремя оповещает директора о наступлении нового часа. На простой, темно-коричневой полке у входной двери стоят три статуэтки – белый слон с поднятым вверх хоботом, пара, танцующая танго, где мужчина золотого цвета, а женщина – черного, и наполовину сгоревшее дерево.