Потому что, выражаясь применительно к теме данной статьи, нет возможности ту самую доминанту на лицо другого проявить в церковной жизни. Сделать шаг вперед, пересмотреть собственные представления и что-то изменить в себе. И эта первая критическая отметка часто совпадает с рождением первых детей. Пеленки, крики, новый опыт. Человек был готов захлопнуться в своей капсуле, в изоляции, предаться удовольствиям (растянуться перед телевизором с пивом), а ребенок вырывает из этих режимов. Люди вынуждены стремительно развиваться, вырабатывать в себе новые нейронные связи. Как правило, ребенок вырастает, жизнь снова становится бытом, входит в привычную колею.

И следующий кризис – 37–40 лет, как отмечает Михаил Зощенко в книге «Возвращенная молодость». Он пишет, что самые большие ученые к 40 годам сходили с дистанции. Приводил пример химика Дэви, который открыл несколько элементов из таблицы Менделеева, научную деятельность которого в 33 года оборвалась. Еще один ученый, известный химик в 35 лет писал друзьям: «…Не будь я женат и не имей я троих детей – порция синильной кислоты была бы мне приятнее, чем жизнь…» (основные открытия он сделал до 37 лет).

Многим людям действительно тошно жить после этого срока. Можно этот кризис сопоставить с учением академика Ухтомского. Он использует термин – двойник. Опыт действительно нужен, но Ухтомский подчеркивает, что опыт не должен заслонить эти вновь вытекающие реальности. Ну и нам кажется удобным сделать так, как мы хотим. Мы всему уже дали ярлыки, все определили, это нужно, а это – нет, это вкусно, а это – противно, и между нами и внешним миром вырастает стена собственных представлений, через которую пробиться практически невозможно. Даже если к нам обратится мудрец, мы будем не готовы его слушать.

Так, на студенческих днях рождениях дома не хватает места, чтобы принять всех гостей. Потом потихоньку люди отсеиваются. Стоит поругаться или услышать хоть малейший намек на замечание – и близкого друга в следующий раз никто не пригласит. Так постепенно семья отсекает связи и начинает жить в своей капсуле. И поэтому, кстати, христианские авторы и говорят, что христианская семья (хоть свое семейное пространство и необходимо) не должна замыкаться только в себе. Мы должны учиться раздавать дальше любовь и радость, которые мы испытали.

А в 37–40 лет (цифра гипотетическая) этот кризис доходит до такого масштаба, что человек никаких перспектив уже особо не видит. Никаких выходов. Они есть – рядом с ним неистощимая в своем разнообразии жизнь, просто она от него закрыта собственными моделями, концепциями, эгоизмом, гордыней, самомнением (что он прочитал целых 20 книжек, и все знает).

Одной учительнице подарили замечательную книжку Фаддея Успенского «Записки по дидактике» – одно из лучших произведений по педагогике. Он пишет, каким должен быть учитель и как выстраивать общение с детьми. А учительница – обиделась: «Вы считаете, что я плохо преподаю?!» Хотя книжка – глубочайший опыт!

Так кризис 37–40 лет совпадает с периодом нестабильности наших детей. 17–20 лет – это первые приводы в полицию, внебрачные беременности, отчисления из института, правонарушения, зависимости… А у родителей наконец куплен новый диван, в холодильнике – шпикачки, в каталоге – миллион часов видео и боев без правил, даже майка куплена, чтобы кетчупом заляпывать, и вдруг… Грозит тюремный срок – 8 лет твоему ненаглядному чаду. Надо вставать с дивана, надевать костюмчик, решать вопросы, бегать, суетиться. И хотя это страшно – это вырывает людей из трясины, в которую они попали.