Их беседа продолжалась до рассвета. В священнике столько злобы накопилось, столько неотвеченных вопросов, что он заранее приготовился архиерею дать отпор: «Если он сейчас заявит о смирении, мол, смиряйся, брат, с этими трудностями… молись, постись и слушай радио «Радонеж» – я тут же ему все выдам, что я думаю о смирении, о Боге». У него уже сложилось атеистическое мировоззрение.

Архиерей не стал укорять священника за несмирение… Он сказал: «Я понимаю вас… Но в принципе-то, что вы видели? Да, видели двух людей, которые сгнили от сифилиса. А вы знаете…» – и начинает перечислять всё то, что в жизни есть еще страшного и гнусного, о чем этот священник даже не имел никакого понятия. Он говорит о язве, которая «сгрызает» человеческий род, он описывает масштабы этой язвы, этого поражения, которому подвержена наша природа. И говорит: «Вот вы видели только это, а в мире есть еще это, это и это… А еще это и это…».

Потом архиерей сказал батюшке: «Вы принялись бороться с этой язвой своими силами и, конечно, потерпели крах, потому что природа поражена настольно, что человеческими усилиями ее исправить невозможно. Но вы обопритесь на благодать и поставьте своих пасомых под действие благодати, и вы увидите, какая произойдет перемена». В конце повести рассказано, как создается община из этих бомжей, как люди совершенно перерождаются.

Когда читаешь книгу, порой возникает ощущение, что именно так все в жизни не могло происходить – история слишком последовательна, слишком интересна. Но, по всей видимости, автор был очень мудрым человеком – он наблюдал в жизни какие-то конкретные, отдельные события. Может быть, существовала такая община, такой священник, а автор объединил в книге все, что видел в жизни.

Так поступил Виктор Николаев в своей книге «Из рода в род» – он путешествовал по многим тюрьмам, но для единства сюжета, все случаи, которые он собрал, изложил так, будто они происходили с жителями одной колонии, чтобы была композиционная целостность.

Итак, действительно, когда мы опираемся только на себя, то рано или поздно происходит такая же катастрофа, разочарование. Об этом говорится в статье о. Павла (Великанова). В «Пастырском богословии» архим. Тихона (Агрикова) есть глава, посвященная тому, как батюшка начинает служить в своем приходе – он полон рвения и замыслов, что сейчас изменит мир. Чтобы спасти его от гордыни, Господь попускает, чтобы первое время все валилось у него из рук – на него наваливаются какие-то беды, проблемы и искушения, от которых хочется бежать на край света.

Конечно, никуда не надо бежать, надо просто смириться и в уединении, тишине и молитве все это пережить. Потом – выйти снова на свое служение, но уже опираясь на благодать Божию. Потому что, когда нет опоры на благодать, очень тяжело. Когда приходит человек, пытаешься ему помочь, но он все равно уходит. Что остается, если не верить в благодать? – только разочарование в добре и вообще в жизни.

Мне очень понравились слова Наталии Пономаревой об этом. Не знаю, как сейчас, но когда я с ней последний раз общался, она работала в синодальном отделе по тюремному служению, еще вела курсы катехизации при одном храме. Есть очень хорошая традиция – прежде, чем человека крестить, ему в течение года объясняют основы веры. Некоторые люди слушают с интересом, а некоторые завершения годичного курса не дожидаются, уходят.

Она говорит: «Это, конечно, тяжело видеть, когда в человека столько вложил, а он уходит. Но не могу же побежать, взрослого человека схватить за рукав со словами «вернись». Остается только перекрестить уходящую спину, сказать: «Господи, путями, какими ты сам знаешь, спаси этого человека».