Начался аукцион. Воздух павильона студии, не рассчитанной на засилье теплокровных, быстро прогорал под углекислой болтовней светского междусобойчика, прерываемого выкриками состоятельных индюков, повышающих ставки скорее из тщеславия, нежели из-за ценности лота. Ну что за безделица вроде сорокаминутного мастер-класса по бадминтону от личного тренера Медведева? Того самого, даже в бытность тогда главой отечества неубедительного, как воланчик.

Кондиционеры не справлялись. В самый разгар торгов кто-то обратил внимание присутствующих, что в помещении душно. Например, изобразил легкий обморок, – нам не было видно из-за плотно сомкнутых жоп. Открыли окно, потянуло сквозняком. Подышали и сочли, что вышло недостаточно свежо. Открыли еще одно, сквозняк усилился. Нагрянул в гардеробную, надул щеки и дал старт нашим маленьким парусникам к большой регате.

Блядь, любая бумажка к черту катись, но эта… Эти.

Мой напарник сорвался со стула хватать беглецов – куда там. Да и толку.

Я вышел на улицу, перекурить это дело. Отчего-то на ум пришла «Баня» Зощенко: «Ежели каждая сволочь веревок настрижет, польт не напасешься».

Бросил сигарету и отправился в сторону Полянки. Достаточно просветленный, чтоб не париться о таких пустяках.

А через месяц повстречал Иру и на долгое время позабыл о царстве приговоренных.

И вот я здесь, их полномочный представитель и заступник. Заступник от слова лопата: «Послушайте, вы, все, живущие ныне…» Забыл, как там дальше. И хорошо, что забыл. С некоторых пор полюбил открытые финалы. Подставляешь нужное в зависимости от ситуации: «сидите ровно» или «не забрасывайте мастурбации», – и пошли они лесом, мемориалы.

И вот я здесь. Впрягся за тех, кого здесь нет. Крутые у меня интересанты. Одним своим видом способные удручить любой расколбас. И никогда наоборот. Мне бы надменно задрать подбородок. Ан нет, его поскрести бритвой, не потревожив шейных позвонков… Бреюсь раз в неделю или реже, исключительно ради пассажиров. Точнее – пассажирок. Бреюсь для осветления имиджа исходящей от меня угрозы.

Меня вот к концу смены прилично скрючивает на деревянной седушке VW Polo. Затекает правая нога, и я перекладываю вес на левую, приобретая взамен весьма нелепый вид. Кажется, будто рулю я, прилегши на бок и разглядывая город в водильское окошко, а что там в лобовом, меня ничуть не занимает. Это отчасти правда. Правда и то, что многие дамочки ввечеру, приветливо вторгаясь в мою зону комфорта: «Ах, вы не представляете, какое везение – после стольких стремных поездок заполучить водителя славянина!» – вскорости начинают лихорадочно барабанить маникюром по обивке двери. Не представляю. Не так я представляю себе везение. Напротив, вслед за Стивеном Хокингом, чью манеру посадки я поневоле копирую, мне открылся новый вид испарения. Я пока затрудняюсь с его определением, но ведь что-то же улетучивается из этих дамочек, что они отбрасывают маску благодушия и ударяются в нервяк? Вот, что я вижу в зеркало заднего вида: «Господи всемогущий, пусть этот мужлан немедленно прекратит свою стремную оптимизацию под нужды физиологии и держит спину ровно. Ну и что, что славянин. Мне один такой славянин жизнь испортил. А этот и угробить горазд».

И начинается:

– У вас в машине есть радио? – (Умирать, так с музыкой?)

– Тарифом «эконом» не предусмотрено.

– А что предусмотрено тарифом «эконом», позвольте спросить?

– Можем послушать навигатор.

Так отчего же ни на грамм задора в моем пионерском походе к небытию, когда ни нагнуться, ни присесть без молодцеватого треска, будто хворост для костра заламываешь? Глупый вопрос, да?