– Их красота не сравнится с твоей, милая.

Женщина, быстро глянув по сторонам, жестом пригласила его войти в квартиру. В коридоре он принялся разуваться.

– Это лишнее, – усмехнулась она. – Полы здесь грязные. Проходите.

В комнате, больше похожей на номер в какой-нибудь дешевой гостинице, была лишь просторная двуспальная кровать, – и еще кое-что из мебели, в том числе трюмо с высоким зеркалом.

– Значит, вы новый куратор. С чем связана эта перемена? – осведомилась женщина решительным голосом, скинув с себя парик. Копна черных волос упала на кровать. Проследив за ее движением, Ковалев понял, что лучше не молчать.

– В Центре так решили, – сказал он, пытаясь скрыть свое волнение.

– Понятно, – скривила лицо женщина, поправляя перед зеркалом свою прическу, и тотчас же взглянула на его отражение. – Это вы за мной сегодня следили?

– Вы все-таки заметили… – отозвался он неловко и запнулся на мгновенье, но тотчас же нашелся. – Хорошая работа!

Она обернулась и в упор посмотрела на него.

– В Центре что, мне не доверяют?

– В конторе всегда работают, согласно принципу: доверяй, но проверяй. А я лишь исполняю то, что мне поручено, – говоря эти слова, Ковалев почувствовал, что начинает вживаться в свою роль. Страх от соприкосновения с чем-то новым медленно, но верно покидал его, сменяясь воодушевлением, сродни тому чувству, какое он испытал в тот вечер, когда побывал в здании на Лубянке. – Кстати говоря, кто тот иностранец, с которым я вас видел сегодня?

– Сын профессора из Колумбийского университета, – проходит стажировку у нас, – отвечала, отвернувшись, женщина. – У него есть доступ к той части лаборатории, где проводятся закрытые исследования…

– Стало быть, в этой лаборатории работают американские специалисты? – уточнил Ковалев. Зря он это сказал. Женщина, изменившись в лице, покосилась на него.

– А разве вы этого не знали?

«Штирлиц» почувствовал, что находится на грани провала, – рука его скользнула в карман куртки, где лежал платок, пропитанный хлороформом, но он ничем не выдал своего волнения.

– Меня еще не во все детали дела посвятили, – отозвался он притворно спокойным тоном и заговорил решительно. – Сколько времени вам понадобится на «работу» с ним?

– Это дело непростое, – отвечала женщина, не глядя на него. – Поспешность может все испортить. Да, я уже говорила об этом… вашему предшественнику.

– Мы вас не торопим, но нам нужен результат, – продолжал Ковалев, входя во вкус. Женщина исподлобья глянула на него. В ее глазах Ковалев прочел все, что она думает о таких, как он.

Вас бы сюда, на мое место, – говорили ее большие голубые выразительные глаза. В этот миг Ковалев вспомнил ту старую, пожелтевшую от времени, фотографию, на которой была изображена эта женщина.

«Как же это возможно? – подумал он. – Она совсем не изменилась!»

– Почему вы на меня так смотрите? – спросила она, и в ее глазах мелькнуло нечто похожее на испуг.

– Так, вспомнил кое-что, – поспешно отозвался Ковалев и поднялся с кровати, на которой сидел. – Ев… Олеся, – начал он решительным тоном, не приемлющим возражений, – мне надо показать вам новое место наших встреч. Собирайтесь, поедемте…

– Куда? – встрепенулась женщина.

– На новую конспиративную квартиру, – сказал он.

– Но для чего же менять эту явку? – не унималась она. – Разве она засвечена?

– В Центре так решили. В целях перестраховки, – невозмутимо проговорил Ковалев. – Одевайтесь. Быстро.

Он позволил себе повысить голос, – для пущей убедительности. И это возымело действие. Женщина, сбитая с толку, начала второпях собираться. Косу, обернутую вокруг головы, – как у Юлии Тимошенко, – спрятала за черным париком, глаза скрыла – за темными очками.