– Понятно, – Катя вздохнула.

Марьяна снова попыталась включить зажигание – и снова неудачно.

– И все же я бы не стала с ними вот так, – тихо сказала Катя.

– Как так?

– Ну, так… как ты.

– Как я? – Марьяна посмотрела в зеркальце, откинула со лба волосы. – А почему? Ты считаешь, что я несправедлива, необъективна?

– Марьяна, что ты меня спрашиваешь, зачем?

– Знаешь, а ты не первая мне это даешь понять. Мне тут один жук – точнее, наш начальник криминальной милиции – тоже высказал: поэтому, говорит, вас, Марьяна Ивановна, и муж бросил. Впиваетесь вы в человека, как ядовитая змея, извините уж за прямоту и резкость, как кобра, – Марьяна передразнила «жука». – Дружки они с моим благоверным были. Он его сейчас тоже в академию тянет – на повышение…

– К тому, что произошло у вас с Максимом, все это не имеет ровно никакого отношения, – сказала Катя.

– Что «это»?

– Мамонтов, Буркин, их дуэль, пистолет, дело уголовное.

Марьяна усмехнулась и – завела машину. Сразу дала газа – рывок, и они выехали со стоянки.

– А почему порой не отказать себе в таком маленьком удовольствии? – спросила она. – А, Катюш?

– В каком удовольствии?

– Быть злой и несправедливой. К ним. Коброй побыть, а? Они же этого не стесняются – жалят нас. Как можно больнее стараются ужалить, не жалеют. Так что ж нам-то церемониться?

– Верочка как, здорова? – спросила Катя после паузы – нет, Марьяна, лучше поговорим о детях. Смягчимся ожесточенным сердцем. – В садике она?

– Старики ее мои забрали. У папы отпуск, они сейчас в Подлипках, в санатории. Звонят мне по вечерам. Верка смеется – как колокольчик серебряный заливается. – Марьяна уверенно вырулила на шоссе. – Там они неделю всего, а я уже скучаю по ней. Такая тоска…

Их обгоняли машины – дребезжащие «девятки», потрепанные «БМВ», черные джипы, неизвестно какого года выпуска, «Газели» с брезентовым верхом, грохочущие грузовики. Водителями были сплошь мужчины. Над шоссе реяли клубы выхлопных газов, сигаретного дыма, пыли, обрывки залихватских песен из динамиков, врубленных на полную мощность магнитол.

А мимо проплывали поля, леса, окутанные зеленой майской дымкой, сотканной из первых клейких листочков, лопнувших почек, солнечных пятен. Миновали мост через овраг. Впереди синело озеро – Катя даже зажмурилась на секунду от брызнувшего в глаза света.

– А вон и «Парус», – кивнула Марьяна. – Почти приехали.

На противоположном берегу озера среди хвойного бора стояли корпуса из стекла и бетона под разноцветными крышами. «Парус» больше всего был похож на сказочный замок – стеклянные переходы, балконы, лоджии, причудливые башенки. В десятках окон отражалось солнце. У новенького причала покачивались белые катера и моторные лодки.

Территория отеля была обнесена прочной оградой. На въезде стояла стилизованная под швейцарский домик сторожка охраны. Марьяна предъявила свое удостоверение охраннику, тот ушел звонить на рецепцию – управляющему. Пришлось ждать.

– Дорогой отель, сразу видно, – заметила Катя. – И вроде бы так бдительно охраняется…

Наконец их пропустили. Правда, машину попросили оставить на стоянке. «Жигульки» выглядели уж слишком того… дохло.

В холле главного корпуса у стойки рецепции их встретил дежурный менеджер – молодой, в строгом деловом костюме. Он ценил свое и чужое время и поэтому был весьма краток и вежливо сух.

Пока Марьяна обсуждала с ним чисто деловые, процессуальные вопросы (в «Парусе» были осведомлены, что по факту гибели их постояльца ведется следствие), Катя разглядывала холл – богато, если не сказать помпезно. Прекрасные ковры, хрусталь, бронза. Но пусто. Межсезонье, короткое затишье в преддверии летнего отпускного бума.