РАМИШ

Над чем смеёмся?! Всем привет!

ЧЕКАЛИНА

Янка, я ночью купировала Розе Борисовне почечную колику!

РАМИШ

Ха! А я утром аорту в руках держала!

Чекалина отмахивается, мол, да я не о том! Не о профессионализме врачебном, а о человеческой натуре!

ЧЕКАЛИНА

Янка! Роза! Понимаешь?! Роза! Позволила мне войти в её чертоги и оказать первую медицинскую помощь! Мало того – я оказала! Тётка моя в гробу ворочается!

Алина, как бы отвечая на реплику Рамиш.

АЛИНА

Я каждый день человеческий мозг в руках держу…

Сытин не в своей тарелке, но Рамиш актёрствует для Ельского, Алина же – внимательно следит за Сытиным. Евграфов любуется Чекалиной.

ЕВГРАФОВ

Я даже рад колике Розы. Может, вы подружитесь наконец.

Чекалина смеётся.

ЧЕКАЛИНА

Это вряд ли! Хотя… Доступ к телу Розы… А она мне изрядно надоела! Врач многое может! Что я знаю о себе, в конце концов?!

Делает большие «страшные» глаза! Смеётся. Евграфов привлекает её, целует в висок.

ЕВГРАФОВ

Страшный-страшный зверь Ромашка!

Алик бросает на парочку завистливый взгляд, Алина и Сытин – уже откровенно сверлят друг друга, у Рамиш – на спине уши, она вся в столике Палей-Ельский. Но её бравада без толку – Палей и Ельский встают, берут подносы с посудой, идут на выход…

(АМЕРИКАНЕЦ, ПАЛЕЙ, ЕЛЬСКИЙ, КАБАН, АНЕСТЕЗИОЛОГ.)

Анестезиолог за столом – пишет, Кабан и Американец – по кроваткам. У постели Американца стоят Палей и Ельский, беседу нельзя назвать томной. Анестезиолог и Кабан прислушиваются (иначе никак, Палей – на повышенных тонах).

ПАЛЕЙ

Это ваш ребёнок! Как вы можете!

АМЕРИКАНЕЦ

Так, девушка! Мой ребёнок родился в законном браке! А за каждую … приблудную окотившуюся – я не в ответе!

Кабан со своей кровати, жёстко.

КАБАН

Сколько надо?

Палей оборачивается к нему, резко.

ПАЛЕЙ

Сто долларов!

Он кидает взгляд на Американца, доставая из-под подушки лопатник. Кивая Ельскому: подойди.

КАБАН

Американец из-за сотки жмётся! Куда катится мир…

Тот резко обрывает Кабана.

АМЕРИКАНЕЦ

Кабан, не лезь!

Кабан глазками: ну и ладно. Вынимает сотенную купюру… и ещё две, протягивает Ельскому. Тот – взгляд на Палей. Она кивает. Ельский берёт.

КАБАН

На сук… сур… то, что вы сказали. И детям на конфеты.

Палей, обращаясь к Кабану, без особого шороха, констатирует:

ПАЛЕЙ

Мои дети не едят конфет. … Вы спасли три новорождённых жизни. … Спасибо.

Кабан отмахивается, как от ерунды, усмехается; бормочет:

КАБАН

Счёт всё одно не в мою пользу.

Палей поворачивается к Американцу, потрясая купюрами, с горечью:

ПАЛЕЙ

Деньги! Собственному ребёнку пожалели!

Снова поворачиваясь к Кабану, растерянно, как дитя, на слезе:

ПАЛЕЙ

Медицина – это прежде всего любовь. Иначе она…

Смотрит на деньги в руке.

ПАЛЕЙ

…ничего не стоит.

На выход, со слезами на глазах. Ельский – за ней. Анестезиолог, уважительно, обращаясь к пациентам:

АНЕСТЕЗИОЛОГ

Славная она баба, Марина. Жаль, что я женат. … И…

Красноречивый взгляд на Американца.

АНЕСТЕЗИОЛОГ

…чего-то налево уже не хочется.

Кабан хохочет, хоть и всё ещё кривясь от боли. Американец закрывает глаза с каменным лицом.

(СЛЕДОВАТЕЛЬ, ЗИЛЬБЕРМАН.)

Зильберман за столом, следователь – на «посетительском» стуле. У каждого – по бокалу коньяка. Следователь отпивает от своего, вопросительно смотрит на Зильбермана. Тот встаёт, открывает окно; затем жест следователю: прошу, кури на здоровье. Следователь, доставая сигарету и закуривая:

СЛЕДОВАТЕЛЬ

Я без этого думать не могу.

ЗИЛЬБЕРМАН

Ну и посидел бы без мыслей.

Следователь усмехается, мол, резонно. Но, такой уж я: не могу не думать. После короткой паузы, глядя Зильберману в глаза: