Игорь Петрович снова косо взглянул на портрет и прикурил последующую от предыдущей.

– Как первое лицо кампании! Движение за…

Елена Петровна посмотрела на своего друга. В названиях он был дока. Целая революция так и не узнала, кому и чему она обязана своим гордым названием «Помэранчевая». Оранжевая.

Сидела как-то группа товарищей высшего политтехнологического звена в киевском ресторане, распивала спиртные напитки, и продумывала все мелочи. Не было только главного – названия. Игорь Петрович поманил официантку и заказал кувшин свежевыжатого апельсинового сока. Обильная еда, река спиртного и курение в режиме «чейн-смоук» очень способствуют жажде. Официантка посмотрела на Игоря Петровича строго, нахмурила брови и сердито пролаяла:

– По-мэ-ран-чо-во-го-нэ-ма!

– Чё? – удивился Игорь Петрович.

– По-мэ-ран-чо-во-го-нэ-ма! – Повторила непреклонная официантка.

Один из товарищей уже утирал слёзы. Они третий день все хором утирали слёзы. В волнующейся матери городов русских шёл фильм «Женщiна-кiшка». Игорь Петрович уже хотел было пойти на этот кровавый блокбастер, или же крутое порно – тут можно было предположить всё, что угодно. Но местные товарищи разочаровали Игоря Петровича, переведя ему с мовы на язык. Такая многообещающая женщина-кишка оказалась всего лишь женщиной-кошкой. В этой роли он любил тонкую блондинку Мишель Пфайфер, а вовсе не жопастую темнокожую даму, смотревшую с афиши.

– Апельсиновый, Игорь! Апельсиновый. На мове.

– Оранжевая! Помэ… Как вы сказали? – он метнул в недовольную официантку добрый взгляд № 3. – Щэневмэрла… Помэ… Помэранчевая революция! Оранжевая! Оранжевый – цвет победы, мечты и… того напалма, который кто-то пролил на морду нашего текущего пациента-заказчика[7].

Но это было уже больше десяти лет назад и не имело никакого отношения к происходящему сейчас в кабинете Игоря Петровича.

– Не надо никаких движений. Никаких – за! – Сказал он Елене Петровне и отворотился к окну.

Он задумался – она трепетно внимала. Он шевелил пальцами, губами (она не видела, но знала) – она замерла, как ящерица на солнце. Наконец он поворотился к ней передом. И, взглянув на неё победоносно, изрёк:

– Икра…

– Нет! – Истошно оборвала она его.

Их взгляды обратились к портрету первого лица.

– Игорь! Икра – это яйцеклетка!

– Молоки России? – деловито предложил Игорь Петрович.

– Люди! Люди! Человеки! Не рыбы! – Отвергла его идею подруга. – Коротко, как выстрел. Чётко, как…

– Как Уваровская триада! – Подхватил Игорь Петрович. – Да-да-да, ты права! Зачем равняться на программы Пушкина и прочих неудавшихся чиновников из Царскосельского лицея, когда всё должно быть как пуля – дура, а штык – молодец.

– Проще! Ближе к народу!

– «Сперма России»? – осторожно поинтересовался гуру политтехнологий.

– Пф! – Зашипела Елена Петровна. – Стареешь!

И посмотрела на него с тревогой. Стареющая сперма была ей не нужна.

– Так-так-так! – Снова начал расхаживать туда-сюда Игорь Петрович. – Сейчас! Сейчас-сейчас!

Если бы речь шла о работе для какого-нибудь сотового гиганта или о выводе на рынок новой продукции, о дне рождения какой-нибудь олигархической компании, в конце концов – он немедленно собрал бы брейн-сторм. Но речь шла об эксклюзиве. Общественная организация и кампания по внедрению оной – это вам не минздрав с минюстом и минстроем наплакали.

– Русская ДНК! – Сурово глядя на подельницу, выдохнул Игорь Владимирович.

Елена Павловна состроила скептическую рожицу № 2, помахала ручкой и осторожно прокомментировала:

– Попахивает нацизмом.

– ДНК нации! – Закричал Игорь Петрович, на радостях хапнув французского коньяка прямо из бутылки и закурив следующую сигарету. – «ДНК нации» – и никто не придерётся ни с нацизмом, ни с национал-социализмом, ни с шовинизмом, ни с…