Они двинулись в путь.

– Я бы хотел рассказать вам одну историю, как я решил стать ветеринаром. – начал свой рассказ отец. – Однажды, когда я был маленьким, меня отправили отдыхать к семье фермеров. Сейчас это называется контактным зоопарком в экодеревушке. Я был маленьким и кажется потерянным. У той семьи фермеров я гостил не один. Были и другие ребята, с которыми общение у меня сразу не заладилось. Я видимо был не в настроении налаживать контакт с другими людьми. Я помню, как дети смеялись надо мной, потому что я странный. Кто-то испортил мои вещи, и я разозлился. В порыве злости кого-то толкнул и убежал. Вечером все собрались на ужин, а меня нет. Взрослые заволновались, ведь на ферме много животных и без присмотра с ними контактировать было запрещено. Меня нашли в загоне с конем. Все были в ужасе, потому что тот конь был ретивый, как позже оказалось он отправил одного наездника на больничную койку, скинув его с седла. Я этого не знал. Конь мне показался очень печальным. Наверно он почувствовал во мне тоже какую-то грусть и не навредил. Я спокойно зашел в загон, гладил его, разговаривал с ним. Я нашел на этой ферме кого то, с кем мне было хорошо и спокойно, пока не набежали фермеры и гостившие у них дети. Они кричали, чтобы я убирался из загона, что это опасно. Конь начал беспокоиться и дергаться. Я крепко встал в позу мол не уйду и точка. Тогда мне начали разъяснять, мол Тайфун, так звали коня, пришел к ним с аукциона и что прежний хозяин им не занимался, и конь вырос диким. Я тогда подумал, что дикие были те, кто поставил на коне крест. Тогда я всем назло решил забраться на коня без седла и другого снаряжения. Тайфун это допустил, но как только я оказался наверху, он начал шататься и тут я запереживал ,что меня могут скинуть, как того бедолагу. Я вцепился в гриву Тайфуна и увидел, что его шейные позвонки как-то странно уходят вправо. Конь медленно присел, и я с него быстро слез. Я рассказал об увиденном фермерам, что причиной его тревоги была боль в шее. Позже оказалось, что это был перелом, который неправильно сросся. Тайфун испытывал постоянную боль, а когда его седлали – нестерпимую. Он не хотел никому навредить. Сейчас то я знаю, что при должной реабилитации коня можно было восстановить. Я и тогда предлагал всем скинуться на лечение. Но коня усыпили. Домой я уехал еще в большем раздрае, чем когда приехал на эту чертову ферму. Я стал ветеринаром ради Тайфуна. А после рассказа мамы понял, что на ферму меня отправили после случая с драконом и потерей памяти. Я не помнил, но я чувствовал, что чего-то лишился, как будто частички себя. А потом с Тайфуном это повторилось. Я, вероятно, сейчас творю абсолютную глупость, что беру вас с собой. Но если это все правда – вы имеете право знать. Я не могу это у вас забрать. В конце концов столько наших предков служили драконам, мы не можем быть теми, кто это прервет.

Дети никогда раньше не видели отца таким оголенным. Воздух был разреженным от того, что они поднимались все выше, а может от того, что обстановка была напряженной, но пауза затянулась.

Омар, как самый чувствительный член этой семьи решил подбодрить отца и сказал: “Пап, мне кажется, ты готов. Готов к вашей встрече. Ты все исправишь. Если Тайфун почувствовал в тебе, что то, то думаю и Молния почувствует. Мы с тобой”.

Аймелек очнулась одна в машине. На сидении рядом с ней лежала записка, которая гласила: “Милая, я очень тебя люблю и очень люблю наших детей. Они выросли такими прекрасными, смелыми и умными, о чем я и мечтать не мог. Я должен сделать все, чтобы они мной гордились, и чтобы ты гордилась. Мне сейчас очень страшно, но я чувствую, что это то, что я должен сделать. Оставайся в машине. Дети тебе кое-что оставили в планшете. Открой, посмотри. Целую, твой Салих”.