– Так вот, насчет теплового лучемета, – сказал он. – И как же…

– Очень просто, – перебил его толстенький и объяснил.

Это и впрямь оказалось очень просто. Дедуля, само собой, ничего не понял, но он с любопытством наблюдал, как трудится Гэллегер. Тот управился за полчаса. Действительно, получился тепловой лучемет. Он прожег дыру в двери шкафа.

– Вот это да! – ахнул Гэллегер, увидев курящийся дымок, и оценивающе посмотрел на металлический цилиндрик у себя на ладони. – Серьезная штучка!

– Она способна убивать людей, – пробормотал толстенький либбла. – Как убила того человека.

– Чего-чего?! Какого еще человека?

– Того, что лежит во дворе. Мы посидели на нем, но он вскоре остыл. У него в груди прожжена дырка.

– Это вы сделали! – судорожно сглотнув, обвинил Гэллегер.

– Нет. Должно быть, он тоже прибыл из другого времени. И дырка в нем уже была.

– Кто?.. Кто он?

– Я его никогда прежде не встречал, – ответил толстенький, утрачивая интерес к теме. – Хочу еще молока. – Он запрыгнул на скамью и уставился через окно на небоскребы Манхэттена. – Ух ты! Этот мир – наш!

Зазвенел дверной звонок. Малость побледневший Гэллегер обратился к старику:

– Дедуля, пойди глянь, кто это. Да кто бы ни был, скажи, чтобы убирался. Наверняка коллектор долгов. Он не обидится – его все гонят взашей. О боже! Мне ведь еще никогда не приходилось убивать.

– Зато мне… – пробормотал Дедуля и направился к выходу, оставив фразу без завершения.

В сопровождении семенящих кроличьих фигурок Гэллегер вышел на задний двор и убедился, что случилось страшное. Посреди розового садочка лежал труп мужчины – очень старого, бородатого, совершенно лысого, в одеждах, изготовленных, похоже, из мягкого цветного целлофана. Рубаха на груди, как и сама грудь, была прожжена. Гэллегер безошибочно узнал работу теплового лучемета.

– Что-то знакомое есть в его внешности, – решил Гэллегер. – Но что именно, не понимаю. Он был еще жив, когда очутился здесь?

– Он был мертвый, но теплый, – ответил либбла. – Приятное такое тепло.

Гэллегер переборол дрожь. Ох и жуткие же малыши! Впрочем, наверняка они безобидны, иначе бы в родной эпохе им не дали доступа к опасной информации.

Гэллегера куда меньше нервировало поведение либбл, чем присутствие трупа. Его слуха коснулся протестующий голос Дедули.

Либблы поспешили укрыться в ближайших кустах, а на задний двор вступили трое мужчин, сопровождая старика. Завидев синие мундиры с медными пуговицами, Гэллегер поспешил бросить тепловой излучатель на клумбу и украдкой нагрести ногой сверху земли. А еще постарался изобразить любезную улыбку.

– Здоро́во, парни. Я как раз собирался звонить в ваше управление. Ко мне во двор кто-то подкинул мертвеца.

Из вновь прибывших двое были полицейскими: здоровяки с недоверчивыми физиономиями, с цепкими глазами. Третий – щегольски одетый коротышка с платиновой шевелюрой, облепившей узкий череп, и карандашными усиками – основательно смахивал на лисицу. Этот типчик носил Почетный знак, что могло означать много или мало, в зависимости от личности владельца.

– Не сумел их прогнать, – посетовал Дедуля. – Так что ты влип, внучек.

– Он шутит, – объяснил полицейским Гэллегер. – Честное слово, я собирался…

– Давайте-ка без этих штучек. Фамилия?

Гэллегер сказал, что он Гэллегер.

– Так-так. – Полицейский опустился на колени, чтобы осмотреть труп, и изумленно присвистнул. – Чем это вы его?

– Ничем. Выхожу из дома, а он уже лежит. Может, вывалился из какого-нибудь окна. – Гэллегер повел рукой, указывая на высившиеся кругом небоскребы.

– Это исключено – у него все кости целы, – возразил полицейский. – Похоже, вы его проткнули раскаленным ломом. Кто он?