– Может, и он останется раздавленным. Будучи извлечен из шкафчика, не обретет прежних размеров и формы. Икс плюс игрек никогда не равно икс умножить на игрек.

– О чем ты?

– Вещи, которые мы кладем в шкафчик, уходят в другое время, – объяснил Гэллегер. – Их параметры во времени остаются неизменными, но этого нельзя сказать о взаимоотношениях с пространством. Два предмета не могут занимать одно место одновременно. Следовательно, твой чемодан отправился в другое время. В сейчас плюс икс. Я не знаю, что собой представляет этот икс, но подозреваю, что несколько миллионов лет.

Вэннинг опешил:

– Чемодан отправился на миллионы лет в будущее?

– Не берусь судить, на сколько именно лет, но он сейчас далеко, это точно. У меня недостаточно множителей, чтобы закончить уравнение. Я главным образом применяю индуктивную логику, и результаты получаются чертовски странные. Эйнштейн бы оценил. Моя теорема показывает, что Вселенная одновременно расширяется и сжимается…

– Какое это имеет отношение к…

– Движение относительно, – не позволил себя перебить Гэллегер. – Это базовый принцип. Итак, Вселенная расширяется – растекается, как газ, но одновременно ее компоненты сжимаются. Ты в курсе, что солнца и атомы не растут, они лишь разбегаются от центральной точки? Стремглав мчатся во все стороны… О чем бишь я? Ага. Вселенная, если рассматривать ее в отдельности, сжимается.

– Ну сжимается, и что с того? Где мой чемодан?

– Я же сказал: в будущем. Об этом говорит индуктивная логика. Красивая в своей простоте. И совершенно недоказуемая. Сто, тысячу, миллион лет назад Земля – и Вселенная – были больше, чем сейчас. И они продолжают сжиматься. Где-то в будущем Земля вполовину меньше нынешней. Только мы этого не заметим, потому что Вселенная сократится пропорционально. – Тон Гэллегера сделался задумчивым. – Мы засунули в шкафчик скамью, а значит, она вынырнула где-то в будущем. Как я уже сказал тебе, шкафчик – окно в другое время. И скамья оказалась под воздействием тогдашних условий. Мы дали ей несколько секунд, чтобы напитаться энтропией или чем там еще, и она уменьшилась. Почему я сказал «энтропией»? Один Аллах знает.

– Она превратилась в пирамидку.

– Геометрические искажения тоже вероятны. Или это оптическая иллюзия. А может, нам не получить четкий фокус. Не думаю, что вещи в будущем выглядят как-то иначе, если не считать уменьшения, но ведь мы, как ни крути, пользуемся окном в четвертое измерение. Мы сминаем время. Это как через призму глядеть. Размер меняется самостоятельно, но форму и цвет для наших глаз меняет четырехмерная призма.

– Короче, суть в том, что мой чемодан в будущем. Правильно? Но как он мог исчезнуть из шкафчика?

– А та тварюшка, которую ты раздавил? Может, у нее были друзья. Может, они невидимы, пока не попадут в очень узкий фокус. Но представь такую ситуацию. В далеком будущем, через сто, или тысячу, или даже миллион лет, исчезает чемодан, будто растворяется в воздухе. Наш потомок решает с этим разобраться. Ты его убиваешь. Тогда приходят его приятели и уносят чемодан за пределы шкафчика. В пространстве он может находиться где угодно, а время – неизвестная величина. Сейчас плюс икс. Это временно́й замок. Понятно?

– О черт! – взорвался Вэннинг. – Это и есть твой ответ? И я должен им удовлетвориться?

– Ну да. Ты же не полезешь в шкафчик, чтобы искать чемодан в будущем. Одному богу известно, где он мог вынырнуть. За несколько тысяч лет могли измениться свойства воздуха. Нельзя исключать и других перемен.

– Не полезу. Я не псих.

Значит, тупик. Облигации исчезли, и нет надежды их вернуть. В принципе, можно смириться с этой потерей, поскольку исключена вероятность того, что ценные бумаги попадут в руки полиции. Но как быть с Макильсоном? Его недооценивать нельзя, особенно после того как о стеклолексовое окно кабинета разбилась пуля.