– Be quiet, but careful[9], – сказал я ей на скверном английском, чтобы Взлик не понял.

Четыре хороших гребка – и ботик ткнулся носом в берег. Дюжина ссви приблизилась, разглядывая нас. Нам казалось, что все они совершенно похожи друг на друга, и, если бы Взлик смешался с остальными, мы уже не смогли бы его найти. Позднее, попривыкнув к их виду, мы, конечно, отличали знакомых ссви, хотя, по совести говоря, разница между ними была гораздо меньше, чем между людьми.

Взлик в нескольких словах передал, что мы приняли все условия. Ссви ответили традиционным приветствием, которое нисколько не напоминало цветистой речи земных дикарей из приключенческих романов моего детства. Тогда в залог дружбы я вручил каждому по отличному стальному ножу, такому, какой уже был у Взлика. Судя по словам благодарности, подарок им понравился, но лица их не дрогнули.

Мы вернулись на судно вместе с Взликом и медленно двинулись вверх по течению. Там, где Иль – так я назвал эту речку – изгибается широкой излучиной, нам пришлось остановиться: дальше начинались пороги. Здесь река образовывала спокойную заводь шириной метров двести; в северный берег вдавалась небольшая бухточка, словно наметка будущего порта. Лучшего места было не найти. Я решил приступить к разгрузке, но уже темнело; мы бросили якорь и переночевали посредине реки.

Весь следующий день мы валили деревья для постройки пристани. Через неделю она была готова. Уложив рельсовый путь, мы приступили к самой сложной операции – выгрузке подъемного крана. Даже в разобранном виде он был невероятно тяжел, и нам не удалось избежать несчастья: около полудня один рабочий, двадцатипятилетний Леон Бельер, поскользнулся и был раздавлен упавшей на него балкой. Но горевать было некогда; мы похоронили юношу и в память о нем назвали эту бухту Порт-Леон.

Когда справились с краном, работать стало сразу легче. Тем не менее выгрузка паровозика и трех вагонов доставила нам немало хлопот. Зато потом все остальное мы разгрузили играючи.

Мишель принял от меня командование судном, и «Победоносный» уплыл, а мы, оставшиеся шестьдесят человек, приступили к постройке бревенчатого форта, в котором можно было бы укрыться от тигрозавров и даже от ссви, если тем вдруг вздумается на нас напасть. Мы держали постоянную связь с советом по радио. Бригада дорожников сразу начала укладывать рельсы железнодорожной ветки длиной пятьдесят километров, которая должна была связать Порт-Леон с Кобальт-Сити.

Мы успели уложить всего четыре километра пути, использовав на это весь запас рельсов, когда «Победоносный» вернулся с новым грузом. Этот рейс продолжался двадцать три дня. Нам доставили большое количество горючего, рельсов и маленький экскаватор. На судне прибыли также пятьдесят человек рабочих. С третьим рейсом приплыли первые семьи, женщины с детьми. Положение в деревне к тому времени немного улучшилось, однако гидры продолжали прилетать каждый день.

Со следующим рейсом привезли несколько коров и овец, которых мы выпустили на участок, засеянный земными травами. Каждый вечер их загоняли в хлев при форте, опасаясь бродивших поблизости тигрозавров. Нам пришлось убить штук пять-шесть, прежде чем удалось отвадить их от наших пастбищ.

По мере того как прибывали новые переселенцы, для них сразу строили временные хижины из расчета две комнаты на семью. Холостяки, которых, кстати, становилось все меньше и меньше, жили в общежитии. Постепенно Порт-Леон приобретал облик типичного городка американских пионеров Дикого Запада, только без стрельбы из револьверов и без салунов.