– А мне рассказывали друзья, которые уже были в Рубикаме, – добавила Вира, – что по утрам у дома красная крыша. Но Мэрил считает это безвкусным. Так что к обеду крыша начинает зеленеть. Говорят, Альберт ночи не спит, старается, чтобы вернуть всё как…

– Вы лучше налево посмотрите, – перебил Джон. Девочки повернули головы и увидели огромный шатер, сшитый из сотен разноцветных лоскутов.

– Это столовая, – сказал Джон.

– Я тебе дам «столовая»! – с ними поравнялся кто-то из взрослых, пухлый и бойкий. Как и у Ромула, в голосе этого мастера совсем не чувствовалось строгости. – Впредь прошу называть мой Большой Шатёр залой для вкушания яств!

И толстяк с облаком светлячков свернул влево.

– Должно быть, это Луи, мастер поваров, – смущённо проговорила Вира.

Гитара Джона уже высвечивала из темноты небольшое круглое строение.

– А за залой для вкушания яств расположилась Беседка Кошмаров.

– Почему кошмаров? – спросила Робин. Происходящее вокруг потрясало девочку до такой степени, что новые впечатления и новые вопросы вытеснили из головы прежние тревожные мысли.

Джон с Вирой ответили хором, голосом, каким рассказывают детские страшилки:

– Ууувииидиишь!

– Но не будем о грустном, а проследим за моей суперуказкой, – и Джон вывел в ночном воздухе несколько золотистых петель и указал вправо. – За Домом Мастеров – поле для тренировок. Вот где нас ждёт настоящее веселье!

– Ну, а дальше – самый кошмарный кошмар, – мрачно произнесла Вира. – Дом Рубеусов.

И кивнула на премилый квадратный шестиэтажный дом-башню, сложенный из одинаковых гладких брёвнышек. От украшенных цветами окон и балкончиков по стенам спускался аккуратный плющ. На четырёхскатной остроконечной крыше, как скатертью, покрытой вишнёво-малиновой черепицей, на самой вершине держал нос по ветру горделивый лис-флюгер.

А внизу, на белоснежных ступеньках его крыльца сидели Вурст и девушка ленивой и надменной красоты. Судя по тому, что Корделия (так к ней обращался бывший преподаватель Робин) делала причёску расположившейся на ступеньку ниже Марго, это были мастера новых рубеусов.

– Вот уж правда – ужас! – согласился Джон, когда они уже почти миновали Дом Рубеусов. – То ли дело наш милый домик.

И мальчик свернул с главной аллеи вправо к квадратному высокому дому, сложенному из досок, выкрашенных во все цвета радуги, облезших, и снова выкрашенных, и снова облезших. Дом Камелотов умудрился покоситься во все стороны света сразу. Даже дельфин-флюгер на верхушке сильно накренился, угрожая в любой момент бесстрашно нырнуть вниз.

На крыльце без перил Бублик, светясь от счастья, подобно светлячкам, встречал вновь прибывших звонким лаем.

– Кто такие? – спросила стоявшая у входа рослая (это значит чуть ниже Джона) девушка с высоким длинным хвостом.

– Робин Локсли, Джон Бруклед и Вира Тадастер, – ответила Вира.

– Робин – девочка или мальчик? – уточнила девушка.

– Мальчик я, Роб Локсли, – недовольно сказал подошедший к крыльцу Роб.

– Я знаю, – деловито произнесла девушка, наклонившись к Робу. – Нас предупредили, а я уточняю.

Проходите, а сварливость оставьте за дверью. Первокурсники живут на шестом этаже.

– Эй, Роб, – обратился к нему Джон, когда они приступили к подъёму по лестнице. – Давай-ка разделим ношу! – И он кинул Робу рюкзак Робин.

Мальчик нехотя потащил поклажу по деревянной винтовой лестнице, нарочно ударяя чужой рюкзак о ступеньки. На всех этажах происходила радостная, цветная суматоха. Робин увидела, как на третьем этаже сам собой разгорелся камин, а на пятом подушка подлетела к рыжему мальчику и крепко обняла. Дом, как живой, окнами, дверями, каминами, половицами, покрывалами, чем и как мог радовался заполнившим его детям.