В старшие классы школы допускались только мальчики, что создавало между ними определенную напряженность. Робин рассказывал, как для того, чтобы успокоить бушующий тестостерон, «привозили целый автобус девочек из женской школы и ставили на танцах перед нами. И как только ты спрашивал: "Это был твой язык?", они загоняли девочек обратно в автобус и увозили. Я бежал следом и кричал: "Подождите, вернитесь, что это такое было? Для чего они нужны?"»

Школа была устроена так, чтобы подготовить своих учеников к престижным вузам и руководящим постам, и Робин добился значительных успехов благодаря этой строгости. У него были хорошие оценки, он преуспевал как спортсмен. Сначала на протяжении недели подросток попробовал себя как футболист, а затем занялся американским футболом и борьбой. Имея крепкое, упругое, волосатое тело, Робин сумел стать профессиональным борцом, его невозможно было победить, до тех пор пока он не попал на финал соревнований в Мичигане, где ему в соперники поставили «какого-то ребенка, который выглядел на двадцать три года и уже начинал лысеть».

Вывих плеча заставил Робина покинуть команду, но парень получил неоценимый опыт того, «как выместить свою агрессию на ком-то, равном тебе по размеру». Также Робин был благодарен за свои отношения с тренером команды Джоном Кемпбеллом, открытым инакоборцем Detroit Country Day, который также был председателем исторического департамента и консультантом команд Модели ООН и Политического симулятора. Его дочь описывала Джона Кемпбела как непримиримого либерала – «реального идеалиста, реально разделяющего левые взгляды, реально верящего в демократию», – который обожал спорить со своими студентами, заставляя их тщательно проверять свои аргументы.

«Особенно отец любил дискутировать с республиканцами, – рассказывала Сью Кемпбелл. – Многие из его студентов были из суперконсервативных семей, он просто обожал их поддевать и испытывать: "А это ваши личные взгляды или вашей семьи?"» Хотя эти моменты и не стали для Робина прописными истинами, но тем не менее оказали на него значительное влияние даже несмотря на ту манеру, в какой были преподнесены.

В Detroit Country Day Робин начал вставлять свои шутки в речи, которые студенты должны были озвучивать во время обеда, и это работало до тех пор, пока он не вставил какую-то польскую шутку, что очень не понравилось польско-американскому помощнику директора. И именно здесь Робин – не самый примерный член епископальной семьи – посетил целых четырнадцать бар-мицвов за год, заведя себе еврейских друзей, чьи забавные традиции и пессимистические точки зрения навсегда отпечатались у него в голове, и чьи потрескивающие слова на идише, преимущественно смешные в произношении, навсегда остались в его речи. «Мои друзья сделали из меня достойного еврея, – вспоминал он позже. – И приучили рассказывать, что я хожу на службу в Темпл Бес (Temple Beth) в Дублине».

К окончанию третьего года обучения в Detroit Country Day весной 1968 года Робин расцвел. Он был на доске почета школы, в составе группы директоров студенческого совета, был избран президентом класса на будущий год. «Я очень хотел жить без трудностей и планировал поступить либо в маленький колледж на Среднем Западе, либо, если повезет, в школу Ivy league», – вспоминал он. Но ничему не суждено было сбыться.

На протяжении многих лет Роб Уильямс преуспевал в компании Ford. Он был ветераном войны со средним образованием и наслаждался возможностью идти нога в ногу с менеджерами, которые были намного его младше и более образованными, хотя и менее опытными. Но однажды он сказал своему сыну Тодду: «Когда я останавливаюсь у этого здания на востоке и заезжаю на парковку, то оглядываюсь и знаю, что здесь по крайней мере пятнадцать толковых парней с МВА, которые хотят заполучить мою должность. Я босс. Они знают, что у меня нет высшего образования и очень хотят поставить меня на место. Когда я вхожу в дверь, то глубоко вдыхаю воздух – это все равно, что выйти в Колизей».