КОРОЛЕВА ЭЛЕОНОРА (поднимая голову). Что? Кто? Что такое?

ПРИНЦ ДЖОН. Я сказал, просыпайся, мама, пришло время твоей послеполуденной прогулки.

БРОНУЭН. Что-то ты сегодня напряженный.

ПРИНЦ ДЖОН. Напряженный? Я? Да я спокоен, как грецкий орех. (САЛЛИ вновь с полным подносом, уже уходя, оглядывается на ПРИНЦА ДЖОНА и врезается в стену. Опять грохот). ТЫ КОГДА-НИБУДЬ БУДЕШЬ СМОТРЕТЬ, КУДА ИДЕШЬ? ИЛИ ТЕБЯ НЕ НАУЧИЛИ, ЧТО ВЫХОДИТЬ НУЖНО В ДВЕРЬ?

САЛЛИ (в испуге вертится на месте, не зная, куда бежать, падает, вскакивает, убегает). А-А-А-А-А-А-А! А-А-А-А-А-А-А! А-А-А-А-А-А-А!

БРОНУЭН. Очень ты грубый.

ПРИНЦ ДЖОН. Кретины. Меня окружают кретины.

(В задумчивости опирается на стол, который переворачивается, и ПРИНЦ ДЖОН падает на пол. КОРОЛЕВА, которая направлялась в сортир, поворачивается и смотрит на распростертого на полу ПРИНЦА ДЖОНА).

КОРОЛЕВА ЭЛЕОНОРА (холодно). А вот это смешно. (Уходит).

(Лагерь РОБИНА в Шервудском лесу. Разбойники, едят, чинят одежду, затачивают стрелы, занимаются своими делами. МАРИАН прибывает в глубокой задумчивости).

АЛАН (поет):

Где лес густой и темный

Среди больших деревьев,

Здесь дева одинокая грустит,

Сжимает ей сердце, душа болит.

Хочу, чтоб ты был в широком море.

Хочу, чтоб ты был глубоко в аду.

Где – все равно, но далеко.

Где – все равно, но далеко[4].

МАЛЫШ ДЖОН (подходит с ДЕЙВИ к тому месту, где едят РОБИН и УИЛЛ СКАРЛЕТ). Робин, у нас проблемы с молодой дамой.

РОБИН. Она требует чашу для ополаскивания пальцев и свечи?

ДЕЙВИ. Они ничего не ест. Вообще ничего. Не притронулась к еде.

МАЛЫШ ДЖОН. Не то, чтобы меня это обижает. Я понимаю, вкусы у всех разные, и не изучал я во Франции премудрости готовки, но я боюсь, что она умрет у нас на руках. Женщины такие хрупкие.

УИЛЛ СКАРЛЕТ. По мне не выглядит она хрупкой, Джонни. Она крепкая, упрямая женщина, и у нее есть, что прихватить. По правде говоря, я бы с удовольствием прихватил ее за пару мест.

ДЕЙВИ. Уговори ее поесть, Робин. Мы за нее тревожимся.

РОБИН. Хорошо. Я попробую.

УИЛЛСКАРЛЕТ. Осторожно, Робин. Опасная женщина.

РОБИН. Я буду осторожен. (С двумя мисками бобов идет к МАРИАН, которая сидит, надув губки). Обед подан, миледи. (Она его игнорирует. Он ставит миску рядом с ней, садится неподалеку ест). Этим вечером голод не донимает? (Она его игнорирует). Так плохо себя чувствуете, что не можете говорить? Мои люди о вас тревожатся. Клянусь. Если вам нездоровиться, я позову женщину с пиявками, чтобы она пустила вам кровь.

МАРИАН. Я совершенно здорова. Просто не разговариваю с бандитами.

РОБИН. Ох. Сожалею.

МАРИАН. Что вы сделали с леди Куигли?

РОБИН. Лично я ней ничего не делал. Мне сказали, что у нее учащенное сердцебиение. Брат Тук приглядывает за ней.

МАРИАН. Брат Тук?

(На сцену выбегает вскрикивающая и смеющаяся КУИГЛИ. Ее преследует БРАТ ТУК. Они кружат вокруг РОБИНА и МАРИАН).

КУИГЛИ. О… О-О-О… НЕТ… О-О-О… ПРЕКРАТИ… ТЫ ДЬЯВОЛ… ХИ… ХИ-ХИ-ХИ… ОТСТАНЬ… О-О-О…

БРАТ ТУК (его реплики перемежаются с вскриками и смехом КУИГЛИ). ХО-ХО-ХО… ПОЙМАЮ… ПОЙМАЮ… ПОЙМАЮ… СЕЙЧАС… СЕЙЧАС… СЕЙЧАС… АГА-А-А-А…

(Они убегают. МАРИАН возмущена. РОБИН улыбается и продолжает есть).

РОБИН. Похоже, она пошла на поправку.

МАРИАН. Этот отвратительный человек – НЕ монах.

РОБИН. У него множество достоинств, одно из которых – терпимость к слабостям других. С этой добродетелью у вас, как я вижу, не очень. И он – монах, насколько мне известно. Здесь мы все очень набожные.

МАРИАН. И чему вы поклоняетесь? Деревьям?

РОБИН. Я бы не говорил ничего дурного о деревьях, особенно здесь, где они живут. Нашего Спасителя распяли на дереве, и задолго до этого дерево было символом, связанным с возрождением, с воскрешением, с вечной жизнью, а также со знанием, ибо деревья знания и жизни росли в райском саду, который это место очень напоминает. Брат Тук говорит…