Ольга чувствовала себя в раю, поэтому ни о чём плохом ей думать не хотелось. Она была и на мамонта согласна, лишь бы обнимали, понимая при этом, что в случае проявления агрессии сдержаться просто не сумеет, а Рив и пытаться не будет. Они оба были аграми с высоким индексом, поэтому просто не умели прощать направленную на них агрессию, а фантазии у них двоих хватало. Девочка предпочитала не вспоминать о том, что, когда от неё отказались родители, индекс агрессии был небольшим. Значит, её могли отогреть и снизить индекс, были примеры этому, ведь были же! Но теперь всё изменилось… Именно это изменение и было сложно осознать.

Фрау Штиллер не могла поверить в это счастье – рака у её девочки больше нет. Больше над доченькой не висел страшным приговором отрицательный прогноз, да и над сыночком тоже. Дети, за прошедшее время ставшие друг для друга всем, могли теперь жить, учиться, играть, не думая о том, что каждый их день может стать последним. И от осознания факта освобождения родителям теперь уже, пожалуй, обоих детей, хотелось смеяться и плакать. Позади остался ужас от озвученного диагноза и страшное ожидание…

Герр Штиллер чувствовал освобождение, снова начав планировать дальше, чем на неделю. Известие о смерти Мири чуть не убило обоих супругов, а маму мальчика таки убило, но вот произошедшее чудо… Иначе, чем чудом любви, оно просто не объяснялось. Правда, желание объяснять пропало само по себе. Теперь детям предстояло долго восстанавливаться – очень уж много бед натворила терапия. Но самым важным был факт того, что ставшие почти одним целым дети будут жить. Разве могло быть что-то важнее этого?

Напряжение у родителей Ольги Рив увидел сразу же, но, прежде чем делать выводы, решил посмотреть. Трезво рассудив, что будет достаточно и поверхностных образов, мальчик вгляделся. За прошедшее время Риву удалось выяснить, что воздействие с помощью магического дара никак не влияет на окружающую технику. Правда, и пробовал он только малозатратные элементы, именно поэтому в том, что никто ничего не заметит, был уверен.

– Рив! Рив! Что с тобой? – всполошилась Ольга, увидев совершенно ошарашенного напарника, по лицу которого текли слёзы. Широко распахнутые голубые глаза были полны каких-то странных эмоций, ранее девочкой не виданных.

– Оль… ты представляешь… – пытаясь справиться с собой, Рив подыскивал слова. То, что он увидел, было, с точки зрения курсанта, совершенно невозможно. – У меня… Моя мама умерла от известия о… о том, что меня нет… Меня, агра! Оля! Как так?

– И что теперь? – девочка услышала «умерла», не вникнув ещё в то, что озвучил напарник. Несмотря на демонстрируемую ей любовь, внутри Ольги всё ещё жил вопрос: за что?

– Ты хорошо сидишь? – шокированный напарник пытался осознать увиденное. – Твои меня взяли к себе. Ты только представь! Агра! Взяли! Не выкинули!

Увидев плачущих в обнимку детей, фрау Штиллер за них испугалась, немедленно подбежав к кровати, чтобы обнять обоих. Именно такие действия взрослых людей, родителей, и заставляли Рива и Ольгу чувствовать себя очень странно. Девочка даже проверила свой индекс, но он как раз никак не изменился – всё та же привычная десятка.

– Что случилось, мои хорошие? – очень ласково спросила фрау Штиллер, обнимая детей. – Болит что-то? Сон плохой приснился?

– Ри… Ланс узнал, что случилось, – едва поймав себя за язык, ответила Ольга. – Вы честно хотите его взять?

– Ох, малыш… – женщина, подумавшая, что ребёнок плачет из-за смерти самого близкого человека, прижала его к себе. – Конечно, мы заберём его к нам, разве может быть по-другому?