Девчонки-подружки мечтали о любви, а она – о том, чтобы презрительно посмотреть на отчима перед тем, как навсегда захлопнуть за собой дверь… Но в один прекрасный день вечером в эту дверь постучался робкий мальчик с соседней улицы, с которым они вместе ходили по утрам на пробежки и по большей части молчали. В этот раз он был в отглаженной рубашке, с букетом противных пестрых цветочков в прозрачной обертке, с огромным смущением вошел в ее комнату и предложил выйти за него замуж. Она раскрыла рот от удивления …а закрыла его уже для того, чтоб сказать «да», потому что в этот момент раздался из-за стены жуткий вопль отчима: «…и кормлю твою бездельницу Дору!» Бежать. Бежать – это было единственной мыслью. Перед глазами корчились, обугливались и рассыпались пеплом все ее мечты о далеких берегах и дворцах.  Но у мальчика-в-рубашке была квартира, которую он снимал почти что самостоятельно, и ни во что не вмешивающиеся родители в другом городе.  А дворцов – она впервые ощутила это очень остро – дворцов можно и не дождаться.

– Ну так решилась, что ли? – насмешливо произнес гном. Он поставил кукольную чашечку на кукольный столик и почесал затылок под колпаком.

– Решилась… – скорее повторила за ним, чем ответила Дора.

– Смотри, – предупредил гном. – Насколько я знаю, чаще всего люди жалеют о том, что не признались кому-то в любви, особенно этим страдают женщины. Но по моему опыту гнома (ему явно нравилось слово «гном») – такие исправления мало что меняют. По крайней мере – в лучшую сторону. Часто люди надеются вернуться туда, где была возможность заключить удачную сделку, а попадают к одру умирающего дедушки, чтобы сказать ему, как его любят. Или туда, где решили никогда не иметь детей. Ваше сердце непредсказуемо.

– Это уж точно не обо мне, – Дора поджала губы.  – Я все-таки надеюсь, что получу другое образование или работу. И буду жить лучше, чем сейчас, это уж точно.

– Смотри, – еще раз сказал гном. – Не забудь про часы!

– Я никогда не жила в хижине, – пожала плечами Дора. – Часы есть везде!

– Тогда подойди к часам сейчас, – скомандовал гном. – Положи руки на циферблат. Остальное сделаю я сам.

– Стой! – вскрикнула Дора. – Как же я сразу не подумала! Ведь если что-то изменится в прошлом, хотя бы один вздох или один шаг, – последствия могут быть самыми разными и для других людей, и в жизни целых…ну, стран, государств! И если я поменяю что-то в жизни, и не только в своей…

– Ох, люди, – впервые гном произнес что-то без ухмылок. – Вы даже не представляете, как много существует вариантов для каждой жизни и для всех жизней в целом. В какой причудливый узор они могут сплетаться, как невероятно они могут скрепляться такими вещами, которых вы в своей жизни и не замечаете… Словом, не бойся, ничего фатального из-за тебя не произойдет. Разве что какая-нибудь внучка закажет для любимой бабули коричневое платье в подарок – а придет зеленое. Война из-за этого не начнется, а если окажется, что бабуля давно мечтала о платье именно зеленого цвета – так и вовсе красота, правда? Так что либо клади руки на циферблат, либо желай мне доброго пути и на этом расстанемся.

– Я уже положила. Долго еще ждать? – кусая губы, спросила Дора.

***

– Долго еще ждать? – кусая губы, спросила Дора.

– Что? – захлопал пушистыми детскими ресницами гость. Чашка в его руках дрогнула, еще немного – и капли чая попали бы на рубашку.

– Ты пришел мне что-то сказать, правда? – произнесла Дора и испуганно обхватила руками собственные плечи. Только сейчас она поняла, что находится в полутемной комнате родительского дома, в «детской», как называла ее мать даже в те годы, когда Доре самой впору было бы быть матерью. На столе, среди наскоро раскиданных книг и конспектов, стояла ваза с пестрыми цветами. Фотографию таких цветов она рассматривала однажды в туристическом проспекте сквозь стекло киоска, когда к киоску подбежал за бутылкой воды парень с соседней улицы, завершая пробежку, – так они и познакомились…