Это из зала, остановив сцену, громко, отчетливо произнес Охлопков.

Сцену с матерью репетируем еще час. Пора заканчивать. Всем своим видом завпост, машинист сцены и стоящие за ним рабочие намекают, что пора менять декорации, вечером другой спектакль. Нетронутым остается третий акт. Завтра суббота, а послезавтра – воскресенье, 25 ноября. На утренник поставлен «Гамлет» – на случай, если Охлопков решится меня выпустить. Все это понимают. Понимаю это и я. Но в душе рад, что на сегодня все – голос сорван, последние реплики хрипел. Вторая рубашка мокрая. Волосы слиплись. Перед глазами круги. В голове шумит.

– На сегодня все, – говорит Охлопков.

– Николай Павлович, завтра ставить декорации «Гамлета»? – спрашивает завпост.

Охлопков завпосту:

– Коля, загляни ко мне в кабинет через час, я скажу.

Через час не поздно?

– Не поздно.

– Алексей Васильевич, Соня и Миша, пойдем ко мне. До свидания, товарищи. Спасибо.

В костюмах Офелии и Гамлета сидим в его красивом кабинете. На подставке макет: «Театр Будущего». Белый, похожий на римский Колизей и на греческий театр. Его мечта, которой не суждено сбыться. Теперь этот макет стоит под стеклянным колпаком в фойе театра. Ходит по кабинету. Смотрит в окно. Думает. Всерьез озабочен. Без показухи. Решается судьба… «Искусству не нужны обезьяны в роли Гамлета…» «Миша, зачем ты ему звонишь? Ты же принят во МХАТ…» «Миша, вы уже одиннадцатый…» Наконец, Охлопков:

– Значит, так, дело сложное, остается одна репетиция. Отложить. Но с понедельника я должен идти с «Асторией» на выпуск. Что делать, Алеша?

– Вам видней, Николай Павлович.

– Да, мне видней, мне видней…

Ко мне и Соне:

– Устали?

Киваем. Улыбнулся:

– Понятно… Это тебе не королева, как ее там…

– Элинор, – прохрипел я.

– Вот именно, Элинор… Ну ладно, давайте решим так: завтра репетируем сначала, но с пропусками, чтобы пройти третий акт. Двадцать пятого рискнем, пускай сыграют на утреннике. Отдыхайте до завтра.

– Спасибо, Николай Павлович.

– Не за что пока.

После репетиции 24-го в субботу вечером иду в церковь, что недалеко от театра, молюсь, ставлю свечу Богоматери.

Двадцать пятое ноября 1956 года, утро. В этот день мне было суждено первый раз сыграть роль Гамлета. В театре полно молодежи. Откуда узнали? Мать, близкие друзья на спектакле. Охлопкова нет. Перед началом приходит в грим-уборную А.В. Кашкин, подбадривает. Вижу, сам волнуется. Третий звонок. Начало. Первый выход. Пиццикато.

– «А как наш Гамлет, наш племянник милый?»

Тишина такая, что слышу пульсирующую в висках кровь.

– «Племянник пусть, но уж никак не милый…»

Что это? Явь ли? Сон? И я над сценой. Я выброшен десятком сильных рук, лежу на них крестообразно. Что это: сон ли? Явь?.. Самолет приземлился в Канаде. Шоссе. Ниагара. Стратфорд. Зал – две тысячи мест. Черная постоянная установка шекспировского театра художницы Тани Мосевич. В зале режиссер Тайрон Гатри, Кристофер Пламмер (канадский Гамлет), Майкл Лэндхем, постановщик «Гамлета», Дуглас Кэмпбелл – Клавдий. Сцена, на которой играли Пол Скофилд, Алек Гиннесс. Стою на ней в черном костюме. Я по-русски: «В последнее время, а почему – я и сам не знаю, я утратил всю свою веселость… на душе у меня так тяжело… Человек – краса Вселенной… Венец всего живущего. А что для меня эта квинтэссенция праха… Из людей меня не радует ни один…» Явь ли? Сон ли? «Какие сны приснятся в смертном сне…»

Праздники в жизни актера бывают редко. Оттого они запоминаются надолго. Как запоминаются на всю жизнь крупные провалы и черные дни депрессии, отчаянной неуверенности, когда кажется, что ничего толкового уже не сделаешь. Но в основном жизнь состоит из будней, мелких радостей и незначительных огорчений, которые, по счастью, быстро забываются. Когда готовится новый спектакль, кажется, что на нем свет клином сошелся. А потом, мысленно прокручивая кинопленку прошлого, ты видишь какие-то нерезкие кадры, а иногда и просто непроявленную пленку. «Аристократы» и «Гостиница “Астория”» – яркие эпизоды кинопленки прошлого Театра Маяковского.