Об этом свидетельствовал Тит Ливий: при отсутствии писаных книг, общеизвестных эдиктов, знание формул юридических сделок и процессов представлялось тайной наукой pontifices; календарь, имеющий важное процессуальное значение, действительно был точно известен только им одним (jus civile reconditum in penetralibus pontificum – Liv. 9, 46,5).

Понтифексы монополизировали и важную по тем временам функцию предсказаний в отношении важнейших начинаний Roma civitas[35], и регулирование межплеменных сношений. Последние регулировались в основном fas, а не jus: призыв богов в свидетели, обрядное бросание окровавленного копья на сопредельную территорию в случае объявления войны и пр.

Нарушитель религиозных догм и запретов (homo sacer) подлежал двойному и удвоенному покаранию; ему мстили и за нарушенный покой общины, и за (для) разгневанных богов. Одновременная религиозная и светская опала (sacratio capitis) была тяжкой. Оскорбитель fas лишался имущества в пользу соответствующего храма (conservatio bonorum) и мог быть беспоследственно убит любым лицом – соплеменником или чужеродцем. Да и вообще “многие преступления, которые мы теперь отнесем к уголовному праву, прежде обнимались сакральным правом или частным гражданским, как, например, кража, увечье, против которого применялось jus talionis, имевшее обширное применение в царском периоде” [15].

В области уголовного права и процесса безраздельно властвовали самооборона и расправа с преступником на месте: “Если совершивший в ночное время кражу убит (на месте), то пусть убийство (его) будет считаться правомерным”, – указывалось в таблице VIII [16]. Такая практика не только не считалась предосудительным делом, но и даже приветствовалась общественным мнением и официальной властью: vim vi repellere licere, idque jus natura comparator. Все преступления делились на два разряда:

а) частные, против личности (parricidium) – воровство, грабежи, убийства, уничтожение или повреждение чужих вещей и пр.;

б) публичные или политические (perduellio) – бунт, государственная измена, помощь военному противнику Рима, поджог, лжесвидетельство, насильственное сопротивление власти и пр.

Первая категория расследовалась специальными должностными лицами (quaestores parricidii), производство по второй группе преступлений зависело от усмотрения принцепса: он мог самостоятельно реализовать следственные и судебные функции, а мог поручить разбирательство особым судебным следователям – duumviri perduellionis.

В заключение отметим, что на излете первого периода развития римского права свободные общинники выторговали себе привилегию на провокацию. Вердикт duumviri perduellionis по уголовным делам мог быть обжалован (и в этом случае не подлежал исполнению до получения итогов апеллирования) в куриатские комиции, то есть народные собрания. Чернь искала защиты от несправедливостей и преследований у соплеменников, законодателей, в гласных процедурах.

Республиканскую (или классическую) эпоху в контексте нашего исследования иногда именуют плебейским правом, что частично справедливо. Provocatio ad populam упрочивает свое положение в области уголовного судопроизводства окончательно. Нервное противостояние знати и черни дало свои плоды еще в одном: после очередного ухода из столицы обиженного плебса (467 г.) Гортензий издал закон, по которому плебисцит был уравнен в юридической силе с другими источниками права (ut eo jure, quod plebs statuisset). Наконец, сменилась форма правления: царский престол заняли ежегодно сменяемые магистраты (вначале они назывались преторами, позже – консулами).