Бросив взгляд на устлавший улицу ковер из растоптанных тел, Макрон прикинул, что примерно пятая часть его солдат выведена из строя. Он повернул голову и увидел Катона, тот с сосредоточенным любопытством рассматривал копошащихся в поле врагов.

– Оптион! Пригни свою долбаную башку, если не хочешь, чтобы какой-нибудь германец сделал ее мишенью.

– Да, командир.

– Иди сюда. Для тебя есть работа.

Позволив себе на какое-то время расслабиться, Макрон снял шлем и отер здоровой рукой лоб, потом указал на вмятину под металлическим гребнем.

– Есть соображения, чья это работа?

Катон покраснел.

– Наверное, нет. Но если кто-нибудь попытается еще раз заехать мне таким манером по темечку, я спущу с него шкуру. А сейчас ступай на тот край деревни. Отыщи трибуна и скажи ему, что ворота мы держим. Еще скажи, что у нас осталось около семидесяти боеспособных солдат и что я жду приказов. Усвоил?

Катон кивнул.

– Тогда иди! – Макрон хлопнул олуха по тощему заду и, провожая его взглядом, лениво подумал, что помощничек у него все-таки вроде бы неплохой, однако с копьем обращаться пока не умеет. Надо будет поговорить с Бестией… если они вообще выберутся из этой хреновой заварушки.

Стуча сапогами, Катон мчался по той же улице, что привела центурию к дальним воротам. Только бежал он теперь не в строю и потому чувствовал себя неуютно. К счастью, никаких германцев он по дороге не встретил, а возле площади наскочил на римский патруль. Завидев бегущего, солдаты, вскинули копья, но, разглядев, что это свой, успокоились.

– Где трибун? – спросил, задыхаясь, Катон.

– Что стряслось, оптион?

– Ничего… мне нужен трибун… у меня срочное донесение.

Один из легионеров ткнул пальцем за спину:

– Он у дома вождя. Как там вторые ворота?

– Их удерживают, – бросил Катон на бегу.

Выбежав на площадь, он замер, ибо она была забита германцами всех возрастов и в эту толпу запихивали все новых и новых заложников. Вителлий, стоя на ступенях, ведущих к большому зданию, разговаривал с каким-то центурионом.

– …А если они хотя бы попытаются оказать вам сопротивление, убейте их всех.

– Убить? – Центурион неуверенно посмотрел на селян, многие из которых громко рыдали. – Всех?

– Именно это я и сказал, – отрезал Вителлий. – У тебя что, уши заложены? Или, может, кишка тонка?

– Никак нет, командир. – Центурион, казалось, был озадачен. – Просто на то, чтобы перебить такую ораву, уйдет уйма времени.

– Значит, придется вам поспешить.

– Командир, – крикнул, подбегая, Катон. – У меня донесение! От центуриона Макрона!

– Какого черта, солдат? – возмутился Вителлий. – Ты не на ярмарке, а я не торговец. Ну-ка встань смирно и доложи, как положено!

– Прошу прощения, командир, – кашлянул центурион. – Я могу быть свободен?

– Что? Ах да. Конечно иди. Ты получил приказ, вот и действуй.

Вителлий повернулся к Катону.

– Ну, говори, что у тебя?

– Командир, центурион Макрон приказал доложить, что те ворота у него под контролем.

– Потери?

– Около двадцати человек, командир. Центурион велел спросить, какие будут приказы.

– Приказы? – рассеянно повторил Вителлий. – Какие уж тут приказы? Впрочем, ладно. Передай ему, что его задача – удерживать те ворота. Мы со своей стороны оцепим стены и разберемся с внутренними врагами. Нам нужно продержаться, пока не прибудет подмога. – Вителлий посмотрел вверх, на начинающее сереть небо. – Нашего возвращения ожидают до темноты. Как только легат поймет, что мы попали в беду, он поднимет тревогу. Если нам повезет, помощь подоспеет к утру. Лучше нам провести ночь здесь, чем в лесу. Так ведь, оптион?

– Так точно, командир, – откликнулся Катон с чувством.