– Дай поспать! Мы устали, – не открывая глаз, тот старался показать на Саэт, намекая, что не хочет будить её. Но Лаций не обращал на это внимания.

– Помоги мне! Давай, быстрей! Потом падай и спи, сколько хочешь, – тихо, но твёрдо требовал он, теребя друга за плечо. – Давай, давай. Что ты стал таким ленивым!

Кода Атилла узнал, что Лацию надо сплести несколько небольших корзин, он опешил.

– Ты куда собрался с ними? Здесь нет ни оливок, ни яблок, ни слив… Я хочу спать… Да что случилось? – на широком небритом лице друга отразилось искреннее недоумение.

– Хочу согреть одежду дымом, – не отрываясь от кучи хвороста, из которого он вытаскивал тонкие длинные ветки, ответил Лаций. – Давай, бери. Не надо настоящую корзину. Сделай с большими дырками. Лишь бы из неё ничего не выпало. Я не знаю, как их плести. Помоги! Что стоишь, как Геркулес на охоте?

Вскоре первая корзина была готова. Ветки в некоторых местах треснули, но не сломались. Лаций сбросил с себя длинную рубаху и штаны, завернувшись в старый кусок ткани, который когда-то был плащом.

– А как ты их между ног уберёшь? На костёр верхом сядешь? – с усмешкой спросил Атилла. Он видел, как Лаций задумался и недовольно нахмурился.

– Ты раньше не мог сказать? – недовольно буркнул он и стал чесать под мышками.

– Вот-вот, и там тоже, – добавил Кроний. – Надо сок лимона или глину, чтобы прилепить туда. Они застрянут и смоешь потом.

– Ты шутишь? Где мне взять глину? – возмутился Лаций. – Не могу терпеть! Это звери какие-то!

– Тогда резать, – со знающим видом заключил Атилла и улыбнулся, потому что на лице друга отразились все эмоции, которые он в этот момент переживал.

– Что резать? – лёгкое облачко пара вырвалось у него изо рта и сразу же растаяло.

– Волосы, что ещё! – хитро улыбаясь, ответил он и бросил ему вторую корзину. – Слушай, но они же всё равно потом от других к тебе перепрыгнут. Зачем всё это?

– Не перепрыгнут. Ты тоже сейчас всё снимешь и туда положишь!

– Нет, только не это, мне холодно! Я не хочу. Мне и так спокойно. Меня они почти не кусают.

Но спорить с Лацием было бесполезно. И вскоре одежда Атиллы вместе с высокими сапогами перекочевала во вторую корзину. Горячий дым действительно помог избавиться от проклятых тварей в одежде, но Атилла оказался прав – на следующий день они невообразимым образом снова появились в их одежде, хотя Лаций старался ни к кому не приближаться. Но он не сдавался. Поэтому две корзины кочевали за ним с места на место, и каждый вечер наполнялись серыми тряпками, которые он, несмотря на усмешки товарищей и их жён, держал над дымным костром, изгоняя назойливых вшей. Павел Домициан поддерживал его, но даже он не мог объяснить, почему во время ужасных переходов в пустыне у них на коже не было этих тварей.

– Может, они холод любят? – задумчиво изрёк он. – Или тебя?

– Нет, они обиделись, что он голову побрил, – с трудом сдерживая смех, добавил Атилла, и Лацию ничего не оставалось, как терпеть их насмешки и продолжать каждый вечер загружать корзины своей одеждой снова и снова. По крайней мере, ночью он спал спокойно, и только наступившие холода заставляли его иногда просыпаться и жаться ближе к огню.

Через три дня вождь хунну и его сын покинули стоянку. Павел Домициан узнал, что они ускакали на запад. А римлянам по-прежнему надо было идти на восток. Через десять дней вереница растянувшихся на несколько миль людей и повозок вышла к широкой и бурной реке. Впереди были видны острые крыши странных круглых палаток разной высоты. Сопровождавшие их всадники встрепенулись, стали улыбаться и что-то кричать, указывая в ту сторону. Даже Лаций слышал, как они повторяли слово «хурээ». Так хунну называли свои кочевья.