– Кто?

– Афина Паллада… – она снова замолчала.

– Как? Я ничего не понимаю. Тебе помогли греки? Ты была в храме? Или что? – Лаций даже не мог себе представить, что ещё могло произойти с Эмилией после этого. Спустив тёплую паллу с одного плеча, потом – с другого, она обнажила ключицы и грудь. Ему бросились в глаза мелкие мурашки, которые пробежали по её гладкой коже, и взгляд остановился на сжавшихся от холода тёмно-коричневых сосках. Лаций почувствовал, как дыхание невольно учащается и в голове слышен стук сердца. Эмилия подняла левую руку и показала тонкий длинный шрам от рёбер до бедра.

– Что это? – пробормотал он в смущении. Красота Эмилии была сильнее того горя, которое она переживала, и Лаций ничего не мог с собой поделать. Он чувствовал, что его волнует близость её тела, поэтому отвёл взгляд в сторону, чтобы скрыть невольное волнение. Эмилия, видимо, заметила это и набросила накидку на одно плечо, оставив оголённой только одну грудь. Затем провела пальцем по шраму и сказала:

– Это память от убийцы. Он пришёл убить меня после смерти Пульхера.

– Смерти Пульхера? Он умер? Ты… ты убила Пульхера?

– Нет. Но убийца считал, что я была в этом виновата.

– Как это? Мне не верится, что я слышу всё это своими ушами. Как за год могло столько всего произойти?

– Не знаю… Я уже говорила, что в Риме после ухода Красса стало неспокойно. Помпей начал предлагать новые законы, но Сенат его не поддержал. Народные трибуны тоже были против него. На улицах начались беспорядки. Помнишь Тита Анния Милона?

– Да, конечно. Тогда ночью на улице он случайно спас меня от шайки Клода.

– Да, это был он. Но это было случайно. Ты ему был совсем не нужен. Так вот, Тит Милон по просьбе Помпея вернул в Рим Цицерона. Это было ещё при тебе. Глупый старый Помпей… Он говорил мне, что хочет добиться этим популярности у народа Рима, но просчитался. За возвращение Цицерона его возненавидела Фульвия, жена твоего врага Пульхера. Мерзкая женщина. Она везде старается давить на мужчин своими деньгами. Даже сейчас. Она очень богатая. Ей одной осталось всё наследство семейства Гракхов, а оно, поговаривают, было больше, чем состояние самого Марка Красса.

– Вот это да! Ведь это она родила ребёнка от раба… – Лаций вспомнил взлохмаченную женщину с диким взглядом и в грязной накидке, которую он видел тогда в коридоре своего бывшего дома.

– Так вот, Тит Анний ехал ко мне в Рим по Аппиевой дороге и случайно столкнулся с Клодом Пульхером, как он потом рассказывал. На узком месте упёрлись носилками, как два барана рогами. Никто не хотел уступать. Это произошло как раз между Ланувием и Римом, около Бовилл.

– Я знаю это место.

– Вот, Тит Анний очень спешил, потому что дело касалось Помпея, а тот в это время был как раз у меня… с одной из новых рабынь. Сенат из-за беспорядков в городе хотел назначить Помпея диктатором для наведения порядка. Ему нужен был Тит Анний с его людьми. Это так, чтобы ты понимал, что происходило.

– Да, пока понимаю. Стало ещё хуже, чем раньше.

– Так вот, когда Пульхер и Анний столкнулись на Аппиевой дороге, Клод заявил, что не уступит дорогу безродным усыновлённым бандитам. Тит Анний ответил ему, что не может пачкать руки о плебс, тем более что не знает, мужчина внутри или женщина. Он обозвал Клода любвеобильной гетерой и сказал, что любой его раб может убить такого недостойного человека, как Пульхер. Глупый Клод сказал, что пусть только посмеет… Тит Анний отдал приказ, и один из рабов наугад бросил дротик в носилки Клода. Он попал ему в бок. Представляешь? Пульхера сразу достали из носилок и отнесли в какой-то дом у дороги. Тит Анний сказал, что в тот момент ему было всё равно – ранить или убить Клода. Представляешь, он даже рассказал мне потом, что у него было разрешение на убийство Пульхера! Но он не захотел говорить, от кого. Только сказал, что покровитель Клода от него отказался.