– Проконсул… – заговорил он.

Помпей в раздражении обернулся. Он думал только о том, что скажет легионерам, и прерывать его на полуслове не стоило, однако подчиненный указывал куда-то в тыл.

Увиденное Помпею не понравилось. Совсем не понравилось.

Ветер гулял по лагерю Сертория между заброшенными палатками. На земле валялась кухонная утварь, все еще дымились впопыхах погашенные костры, кое-где виднелись пилумы, забытые легионерами, которые спешили покинуть лагерь и занять позицию на холме, где расположился Серторий.

Стояла густая, особенная тишина, притих даже ветер.

Внезапно из палатки выглянул вооруженный человек.

Он откинул полотняные занавеси, закрывавшие вход, и осмотрелся. Вдалеке виднелось войско Помпея, которое приближалось к лагерю и собиралось броситься на легионеров, занимавших холм напротив Лавра. Все шло так, как и предсказывал Серторий.

Октавиан Грецин, наблюдавший за позициями обоих войск, подал голос:

– А теперь – за Геркулеса!

Внезапно из якобы пустых палаток появились вооруженные, готовые к бою солдаты, которых Серторий спрятал в заброшенном лагере.

Под началом Грецина они быстро выстроились в когорты и ринулись в тыл Помпея.

Их было более шести тысяч человек.

Целый легион.

Способная на решительный удар, могучая сила, которой дали ясные указания.

Помпей оглянулся на свой тыл.

И увидел врага.

Теперь он сообразил, что, прежде чем двигаться дальше к холму, следовало осмотреть лагерь серторианцев, но сейчас не имело смысла думать о том, что он должен был сделать и не сделал.

Обстановка изменилась, и атаковать он не мог. Изначально он полагал, что противник зажат между его собственным войском и стенами Лавра, где были поставлены лучники, однако теперь сам оказался меж двух огней. С существенным отличием: лучники Лавра не могли покинуть город, в то время как противник, наступавший в тыл его войска, был весьма подвижным.

– Что будем делать? – спросил Геминий.

Помпей поспешно обдумывал происходящее, но у него не было замысла на этот случай: кто мог подумать, что в тылу его войска внезапно появятся серторианцы? Он знал, что ему хочется наступать, но также знал, что следует отступить. Отступить и дождаться прибытия Метелла, который, разгромив Гиртулея на юге, направлялся в Восточную Испанию, чтобы объединить силы с Помпеем: сенатские войска, превзойдя числом серторианцев, быстро уничтожили бы их. Но, так или иначе, это требовало времени; Лавр оставался без поддержки, брошенный на произвол судьбы. К тому же – и это волновало Помпея больше всего – соединение с Метеллом не позволило бы ему приписать себе единоличную победу над Серторием, как он мечтал еще утром.

Ярость терзала душу Помпея, но разум, как всегда, оставался холоден, управляя его поступками, – даже если ему было суждено обречь на гибель целый город.

– Отступаем, – пробормотал Помпей. Он сказал это чуть слышно, сквозь зубы, едва не прикусив язык, но слова были произнесены. – Я не могу вести легионы на холм, когда другой вражеский легион преследует нас сзади. Нельзя воевать сразу на двух фронтах. Так никто никогда не делал.

И он повернулся к холму, высматривая Сертория. Тот вызывающе шагал впереди своих войск, в окружении верных начальников.

Мысленным взором Помпей видел даже улыбку, змеившуюся на лице этого мерзавца.

Серторий наблюдал, как вражеские легионы отступают, стараясь избежать битвы на двух фронтах. Он видел, как Помпей, пристально глядя на него, топчется перед холмом, который только что собирался атаковать.

– Сегодня я преподам урок ученику Суллы, – произнес он громко и четко, так, чтобы слышали все начальники. – Легат должен смотреть не только перед собой, но и вокруг себя.