– Понравились ли вам покои? – осведомилась леди Изабелла с материнской заботой, в которой мне почудилось нечто еще. – Не нужно ли что-то добавить, что-то убрать? Говорите, сэр Ричард. Мы вам так обязаны, что если не нравится, то предложим на выбор любую из свободных комнат. У нас их теперь много, очень много.
В последних словах явственно прозвучала горечь, я сказал учтиво:
– Леди Изабелла, я просто поражен роскошью и богатством апартаментов вашего замка!.. Такие ковры, гобелены, шкуры невиданных зверей… А эти двенадцать рыцарей, что как двенадцать паладинов Карла Великого охраняют покои? Это бесподобно!
Она не отрывала от меня внимательного взгляда.
– Вам понравилось? Тогда вас не смутит, надеюсь, упоминание, что это не просто доспехи наших давно ушедших предков.
Я насторожился.
– А что?
– В те времена существовал обычай… не хоронить в земле, а кремировать… хоть это не совсем кремация в том смысле, как понимаем теперь. Для доступности принято считать, что урна с прахом находится внутри доспехов. Но это не совсем так…
– А как? – спросил я.
Дочери молчали, даже перестали таскать с большого блюда тонкие ломти красной рыбы. Я посмотрел, как их челюсти двигаются все медленнее, перевел вопрошающий взгляд на герцогиню.
– Это трудно объяснить, – ответила она с неохотой, вынужденно усмехнулась: – Не хочется признаваться, что не знаю, как это делалось… но прах как-то соединялся с самими доспехами. Так что сами доспехи можно рассматривать как своеобразные урны с прахом…
– …хоть и без праха, – закончил я оптимистически, не могу смотреть, как женщина не то неумело врет, не то стесняется признаться, что дура дурой, а ведь приходится сознаваться в присутствии дочерей, теряя родительский авторитет всезнаемости. – Можно мне вон ту птичку? Благодарю… Летала, чирикала, в Красную книгу мечтала попасть, дура…
– Вам какое вино? – поинтересовалась она. – Красное, белое, крепкое, сладкое…
– Я за рулем, – ответил я. – В смысле с утра в путь. Не хочу, чтобы в крови был алкоголь, он замедляет реакцию.
Леди Бабетта дала понять взглядом, что это же прекрасно. Никуда не нужно торопиться, люди – не кролики, все нужно делать медленно и со вкусом, а леди Дженифер фыркнула:
– Да вы и так какой-то замедленный. Вы не зимой родились?
– У нас всегда зима, – согласился я. – Север, что с нас возьмешь.
– Это заметно, – обронила она с холодком.
– И потому холодные взгляды для нас, – пояснил я, – ну, дальше вы понимаете.
Леди Бабетта одарила меня не то что теплым, обжигающим взглядом, спросила заговорщицки:
– Как мое платье? Смотрится?
– Любое платье лучше всего смотрится на спинке кресла, – ответил я дипломатично. – По платью встречают, коли рожа крива, а у вас с рожей вроде пока хорошо, так что не надо так уж с этими платьями. Мужчины, знаете ли, не совсем на платья смотрят.
– Знаю-знаю, – сообщила она хитренько, – вы стараетесь разглядеть, что у нас под платьем?
– Да, – признался я сокрушенно, – а то дурите нашего брата с этими обручами из китового уса. Может быть, у вас вообще ног нету! Жизнь такая, всего ожидать можно.
Она сказала с наигранным возмущением:
– Это у меня-то ног нет?
– Ну да, – сказал я невинно, – вдруг у вас там рыбий хвост! Уж очень вы на ундину смахиваете.
Она вскинула брови, от чего глаза совсем округлились.
– От меня рыбой пахнет?
– Песнями завлекаете, – пояснил я. – Сколько моряков из-за вас корабли разбили?
Она захохотала, запрокидывая голову, демонстрируя нежную шею, я старался слишком уж не пялиться на ее грудь, а то леди Дженифер совсем уж позеленела от злости, даже Даниэлла поглядывает на меня с укором, только герцогиня улыбается одними глазами, для нее эти пикировки – давно пройденная эпоха.