Отец Дитрих вздрогнул, мне даже показалось, что переменился в лице:

– Прелат? Где он?

Сэр Торрекс выпалил с готовностью, повернувшись к нему, словно отец Дитрих здесь главный:

– В сутках пути отсюда. Видимо, между Ангулем и Першем.

Отец Дитрих почему-то быстро взглянул в мою сторону, лицо напряглось:

– Хорошо, нужно успеть подготовиться.

– Как? – спросил я. – Кроме покоев…. Что-то особое?

Он покачал головой:

– Нет, люди из Ватикана, что бы о них ни рассказывали, на самом деле неприхотливые. Приготовиться надо иначе… Провести ночь в бдении перед распятием Иисуса, подумать о себе и своей жизни, вспомнить, что сделано не так, и попросить у Господа прощения…

Я сказал сэру Торрексу:

– Отправьте гонца в домик с красной крышей, он сейчас свободен, пусть отдохнет. А мы подготовимся к приему высоких гостей.

Он сказал с готовностью:

– Я могу подобрать для них покои!

Я взглянул на отца Дитриха. Тот кивнул.

– Только позаботьтесь, чтоб их покои были недалеко от часовни.

Сэр Торрекс преклонил колено и припал к его руке. Отец Дитрих перекрестил склоненную голову.

Лицо Великого Инквизитора оставалось встревоженным.

– Ну вот, – произнес он, – а вы, сэр Ричард, только что про незамутненное счастье.

Сэр Торрекс вскочил на коня и унесся, за ним ускакал только один всадник, остальные бдили, охраняя сюзерена. Отец Дитрих обеспокоенно смотрел вдаль, словно видел нечто сквозь пространство далеко впереди, а увиденное тревожило еще больше.

Я спросил быстро:

– Что не так, святой отец?.. Мы установили власть над целым королевством – этого достаточно для пристального интереса со стороны Ватикана. К тому же оно на этой стороне Великого Хребта!

Он медленно и несколько неуверенно кивнул:

– Все так…

– Но что вас тревожит?

Он посмотрел на меня с сомнением:

– Из Ватикана нелегок путь. Там много опасных мест… Оттуда нелегко добраться в эти края. И всякий раз заранее предупреждают о приезде высоких гостей.

– Всякий раз?

Он кивнул:

– Да.

Я сказал осторожно:

– Если дороги столь опасны, гонцы могли и не добраться?

Он покачал головой:

– Они всегда добираются.

– Их защита столь совершенна?

Он отвел взгляд, у священников свои тайны, медленно наклонил голову.

– Пока еще, – произнес он осторожно, – не было случая, чтобы гонца Ватикана кто-то остановил или задержал. Или что-то.

В этот раз голос его был тверд.

С утра, хотя уйма дел, я проснулся с мыслью о прибывающих из Ватикана. И хотя явно не ко мне, это заботы отца Дитриха, однако нехорошее чувство, из-за которого проснулся на час раньше, лежит во мне, как тяжелая грязная льдина.

Вошли придворные, удостоенные чести быть допущенными к утреннему туалету моей светлости. Один взял в руки зеркало, другой открыл роскошную шкатулку из слоновой кости, там гребни и расчески, я посмотрел на их крайне важно-серьезные и даже торжественные лица, вздохнул и отказался от мысли создать чашку горячего крепкого кофе.

Мельком взглянув в зеркало, я сказал нетерпеливо:

– Хорош!.. А теперь уберите, я себя уже одобрил.

– Ваша светлость, а не желаете ли…

– Желаю, – обрубил я. – Одеться и за работу!

Их лица выразили неодобрение в разной степени, мне помогли зашнуровать жиппон, хотя могу и сам, привык же без оруженосца, я поблагодарил за помощь, все расступились, я направился к выходу, и стражи бесстрастно распахнули передо мною двери.

Хватит, стучит в висках. Гауграф, фрейграф, вильдграф – топтание на месте. Я же раньше как мчался, ветер ревел в ушах и старался оторвать их с головой вместе! А сейчас барахтаюсь, словно влетел с размаху в патоку, завяз, как муха, ползаю, крылья слиплись… Давно пора Кейдану ощутить, какой из меня подданный, пора мне самому узнать, что это за император такой странный на Юге, приглашающий в личную охрану лучших рыцарей из северных королевств…