Я распустил скованные яростью мышцы.

– Простите, святой отец. Я даже не знал, что это не первая попытка…

– Оборотень, – сказал он невесело, – вовсе не исчадие ада. Если бы нечисть или нежить, монахи одним бы словом в пепел, в дым, как делали и раньше.

– Ох, – сказал я, – простите. Бываю зело туп.

Он отмахнулся.

– Все мы в чем-то… Беда в том, что это существо из плоти и крови… Монахам удалось только снять покров незримости, чтобы увидели и стражи…

– Но трое погибли, – сказал я с горечью, – а пятеро ранены… Это что за зверь?

– Обычный оборотень, – ответил он. – Они просто намного сильнее человека.

– Почему? – спросил я. – Та же плоть, те же кости.

Он пожал плечами.

– У всего есть цена. Оборотни не могут существовать как оборотни. Они слишком много тратят силы на то, чтобы догнать, напасть, убить… да и вообще на то, чтобы быть в личине оборотня! Если оборотня оставить оборотнем, он умрет от истощения. Потому они живут в человеческом облике, сын мой. И, скажу тебе больше…

Он замялся, я ощутил необычное, отец Дитрих либо говорил мне, либо не говорил, а сейчас словно бы не знает, как сказать, чтобы не поранить мою детскую психику невинного ребенка.

– Отец Дитрих?

Он ответил с неохотой:

– Есть даже целые деревни оборотней… Маленькие, правда. Расположены в лесах, вдали от людей. Миссионеры, как ты знаешь, идут вперед любых войск и первооткрывателей, они и натыкались… Преподобный Игнатерий первым сообщил о такой деревне и сказал, что останется с ними, чтобы нести им слово Божье и защищать от зла.

Я спросил с недоверием:

– Под злом он имел в виду рыцарей Креста?

– Всех, – ответил он уклончиво, – кто может им повредить. В первую очередь крестьян других деревень, что все глубже заходят в лес и когда-то да наткнутся.

– А почему не истребить?

Он развел руками.

– Если живут там уже несколько поколений, за это время никого не убили и не изувечили…

– Ну да, – согласился я, – нам все-таки нужен повод. Хоть крохотный.

– Они этого повода не дают, – ответил он с непонятным выражением. – Думаю, вовсе не из страха перед нашими мечами.

– А почему?

– В личине оборотня они звери, – пояснил он, – а быть зверем мало кому нравится. Хотя бы потому, что ничего не чувствует, кроме голода и злобы. Понимаешь, оборотнем можно только напасть и убить, больше ничего. А строить дом, собирать урожай, разжечь очаг, приготовить вкусный суп…

Я спросил с недоверием:

– И что, церковь их не трогает? Даже, боюсь в такое поверить, оберегает?

Он перекрестился.

– Господь указал нам лишь путь… даже не путь, а направление. А дороги, дорожки и тропки все должны выбирать сами. Оставить мирных оборотней в живых или перебить до единого – ни то ни другое не остановит и даже не замедлит нашего движения к построению Царства Небесного на земле. Не так ли?

Я перекрестился и ощутил, что сделал это привычно, как поправил бы воротник.

– Необычный взгляд, – признался я. – Это я по молодости слишком фанатичен или же церковь опасно быстро стареет?

Он покачал головой.

– Возраст дает прежде всего мудрость.

– Не всем, – возразил я. – И как тогда, если одним дал мудрость и тем самым смягчил их нравы, а другим мудрости не дал? Эти другие просто убьют первых!

Он печально улыбнулся.

– Обычно мудрость находит пути, чтобы защитить себя. Однако во многом ты прав, юный друг.

– Только во многом?

Он не принял шутки, ответив с грустью:

– Против прямой и грубой силы часто и великая мудрость оказывается бессильной.

– Потому церковь должна быть молодой, – сказал я. – Или просто чуточку злее. А то ей кажется, что мир благодаря ее усилиям уже стал добрым… а это далеко не так.