Сэр Уильям сказал сухо:
– Сэр Ричард, вы не искушены в подобных делах, потому вам оно кажется обидным. На самом деле сплошь и рядом выбирают чужаков. Потому что соседей ненавидят больше. Значит, вы приняли этот титул?
– Я принял предложение, – пояснил я. – Титулом меня только поманили, но еще не дали. Должны утвердить на совете лордов. Может быть, весной… Или летом! Однако сразу хочу сообщить, что я принял предложение только затем, чтобы избежать гражданской войны! И в самой Армландии, и с Фоссано. Я считаю Армландию неотъемлемой частью Фоссано, и намерен проводить именно эту политику.
– Как? – спросил сэр Уильям в упор.
– Торговые связи без всяких таможенных пошлин, – объяснил я. – Общие законы. Правда, визиты королевских судей придется временно отложить, чтобы не раздражать лордов, но в остальном будем себя держать так, словно ничего не случилось.
Отец Феофан, дотоле молчавший, спросил тихо:
– Сэр Ричард, скажите честно, как перед Богом… а сами вы не подумывали, чтобы встать во главе Армландии? Как отдельного государства? То ли крохотного королевства, то ли гроссграфства?
Барбаросса прорычал:
– Да, сейчас он так прямо и признается!
– Не скажет? – спросил отец Феофан.
– Это тот еще лис, – сказал Барбаросса с угрозой.
Я повернулся к нему и взглянул прямо в глаза.
– Ваше Величество, если позволите, я скажу вам прямо в глаза… вот прямо возьму и скажу, как доблестный рыцарь без всякого страха… а там хоть режьте меня!
Он насупился, по-волчьи зыркнул на сэра Уильяма и отца Феофана, но я загнал его в ловушку, и он с превеликой неохотой выдавил из себя, как будто рожал огромную шипастую жабу:
– Сэр Ричард, уж вы меня точно ничем не удивите. От вас я ожидаю всего.
Я поклонился и сказал громко:
– Вот так прямо в глаза вам и выдам всю правду-матку, а там как хотите… Так вот, Ваше Величество, положа руку на сердце, я скажу открыто и честно вам прямо в глаза: вы – великий государь!
Он дернулся, будто я ему тараном в лоб, вельможи застыли. Сэр Уильям и отец Феофан, а также сам Барбаросса, смотрели на меня, как на Вовочку, что явился в класс подстриженным, в чистой рубашке, никого не ударил, не обматерил, а с учительницей еще и поздоровался.
Барбаросса, наконец, с трудом прочистил горло:
– Э-э-э… Что-то я не понял…
– Чего? – спросил я невинно.
– Где это вы меня, сэр Ричард, облили помоями. Вроде бы нет, а чувство какое-то…
– Вы стали подозрительным человеком, – произнес я сокрушенно. – Ничего не поделаешь, издержки профессии. Но я в самом деле отношусь к вам с великим уважением и считаю вас законно избранным королем.
Он спросил с еще большим сомнением:
– Да? Но вот некоторые до сих пор все еще называют меня узурпатором.
Я махнул рукой:
– Это отъявленные монархисты, не принимайте их всерьез. Они помешаны на так называемом законном престолонаследии. Что значит: отец передает корону сыну, тот – внуку, внук – правнуку… и пошло-поехало. Дурь несусветная.
Он всматривался в меня с великим недоверием, все еще выискивая подвох.
– Дурь?
– Несусветная, – подсказал я любезно.
Он пробурчал с подозрением в голосе:
– А что в этом плохого?
– Все, – ответил я уверенно.
– Да? – спросил он с сомнением. – Зато исключается кровавая борьба за престол. Юные принцы с детства учатся управлять государством, получают настоящее образование, общаются с принцами и принцессами других стран, крепят связи династическими браками…
Сэр Уильям и отец Феофан поддержали его слова сдержанным гулом одобрения. На меня смотрели с нескрываемой подозрительностью, как на человека, что сумел лучше всех польстить королю и втереться на первые места, оттеснив их, действительно преданных и знающих свое дело.