– Мелких?

– Они всегда мельче, – ответила она твердо. – И если ваш брак с половинной женой велит посещать определенное число дней в год или в месяц постель дочери короля Шателлена, то обязаны это делать в интересах всех жителей королевства!

– И даже под наблюдением? – уточнил я язвительно.

Она ответила предельно серьезно:

– Что делать, у государей больше обязанностей, чем у простолюдинов. Иногда и перед свидетелями они должны доказывать, что выполняют супружеские обязанности. А отчеты уходят в Ватикан папе.

– Вот почему короли завидуют пастухам, – сказал я с досадой.

– Они не завидуют, – заверила она. – А говорить… можно всякое.

– Вряд ли, – буркнул я, – даже половинной жене понравятся наблюдатели.

– Жене может и не понравиться, – согласилась она, – но супруга… супруга мыслит другими категориями. Муж и жена – одно, супруг и супруга – другое. Государи – почти всегда супруги. У них даже детей нет…

– Как это?

– Одни наследники, – пояснила она. – Разной степени.

Я осекся, вдруг показалось, что произнесла эти вроде бы простые слова несколько невесело.

– Принцесса, – сказал я, – простите…

– За что?

– Не знаю, – ответил я. – Вдруг захотелось извиниться перед вами… и сделать вам что-нибудь приятное. Хотите мороженого?

Она взглянула искоса.

– Это то сладкое пирожное, что как снег, только сладкое и… нежнее?

– Да, принцесса.

Она подумала и ответила осторожно:

– Если только это вас совершенно не затруднит. Говоря откровенно, мне вовсе не хочется быть у вас в долгу даже в самой крохотной степени.

– Принцесса, – сказал я обиженно, – это я у вас в долгу!

Она спросила настороженно:

– Каким образом?

– Ну, ваше обаяние…

Она поморщилась.

– Перестаньте, принц. Вы меня терпеть не можете. Да и я, честно говоря, от вас не в восторге, если говорить очень мягко.

– Очень?

– Да, – подтвердила она, – очень. Так что банальности лучше оставим другим…

Я молча придвинул ей широкую хрустальную вазу на высокой ножке, там высится чудесный замок из сливочного мороженого, первый этаж отделан темным шоколадом, расчерченным на крохотные плитки, второй – белым, а еще там высокие башенки, эти поблескивают глазурью из чего-то вкусно пахнущего мармеладом, зубчики вырезаны из орешков, крыши празднично красные…

– Как вы это делаете? – спросила она. – Хотя нет, не нужно. Пусть это будет чудо.

– А это и есть чудо, – ответил я. – Всевышний сотворил мир, и больше никаких чудес, но возможность улучшать его дал людям.

Она сказала с сарказмом:

– Конечно, избранным.

– К счастью, – возразил я с достоинством, – у нас нет избранных вообще…

Она воззрилась в удивлении.

– Принц?

– В отличие от вашего мира, – пояснил я, – быть избранным – это унижение. Это позор для мужчины. Приходят к тебе и говорят, ты избранный, потому что родился от внебрачной связи короля с пастушкой, в тебе кровь короля, потому ты избран на трон. Или еще хуже, ты избран, говорят, потому что твой прадед был великим чародеем, в тебе пробудятся его умения, и хотя ты сам полное ничтожество и годен только свиней пасти…

Она возразила недовольно:

– Так никогда не говорят!

– Но подразумевают, – сказал я. – Разве не так?.. Нет уж, избранным быть – позор и унижение. Хотя да, дураки этого не понимают. Они сами никогда ничего добиться не могут, потому для них так важна удача, выигрыш, подарок судьбы… потому все мечтают оказаться этими избранными.

Она смотрела с интересом, глаза загадочно поблескивают, как и серебряная ложечка, которую облизывает всякий раз, отправляя в сочный алый рот порцию мороженого.

– Народ должен мечтать, – сообщила она, – и верить в лучшую жизнь, которая наступит вот-вот. Иначе взбунтуется. Вы в народе очень популярны, принц.