Я пробормотал озадаченно:

– Это круто, святой отец, если в одном кулаке военная власть, административная, судебная и церковная… Такой человек может сделать все, что возжелает!

Он перекрестил меня и сказал важно:

– Сим победиши, сын мой!

– Чем? – спросил я в лоб.

Он чуть смутился, слова его были риторическими, красивые и освященные временем, там все такие округлые, потому запнулся, сказал с затруднением:

– Ну… твоим умением сражаться и побеждать… А также этой, как ее… ага, верой в Господа и справедливостью нашего дела.

– Ну да, – согласился я, – хотя Господь все-таки обычно на стороне больших армий и воинского мастерства.

– Сын мой, – сказал он с укором и вместе с тем предостерегающе.

– Не надо, ваше преосвященство, – ответил я почти тем же тоном, – я догадываюсь, где Иисус провел те двадцать лет, о которых хорошо известно Ватикану, но о которых так старательно молчат.

Он сделал вид, что не услышал, проговорил с зарождающимся праведным гневом:

– Если они христиане, то почему Ватикан давно не получает от них десятины? Это значит, дерзостно отвернулись от церкви. Ватикан посылал к ним прелатов, но над ними поглумились, а затем изгнали!

– Недопустимо, – поддакнул я – Ни один человек не должен подвергаться глумлению…

– Тем более, – сказал он с нажимом, – служитель Господа!.. Я понимаю тебя, сын мой, ты хочешь полной справедливости, как и сказано в Священной Книге, но справедливость нужно восстанавливать постепенно. Сперва защитить от глумления священников, потом высших лордов, затем простых людей благородного сословия, а потом уже и чернь, ибо для Господа нашего нет ни королей, ни простолюдинов, а все его дети…

Я порывался было возразить, но когда он закончил, кивнул и сказал со вздохом:

– Да, святой отец, я хочу все и сразу! Господь не смотрит, кто барон, а кто землепашец, но разве мы выполняем не волю Господа Нашего?

– Его, – согласился он, – но Его волю лучше всего понимает наша святая Церковь, ибо Иисус сам основал ее и назначил святого Петра первым ее епископом и римским папой. Кому, как не Петру, лучше знать стремления и чаяния нашего Господа?

– Со времен Петра прошло много времени, – пробормотал я. – Остальные папы могут что-то истолковать не так.

Он грозно сверкнул очами и повысил голос:

– Папа непогрешим!

Я склонил голову.

– Да-да, папа прав, Мунтвига нужно остановить, а его ложную церковь как-то разрушить.

– Именно!

– Хотя я не представляю, – добавил я, – как это сделать, верующий человек не слышит доводов разума. Он будет цепляться за свою апостольскую церковь в любом случае.

Он вздохнул и перекрестил меня.

– Сын мой, когда достигнешь ее, а ты такой, убивай там всех. Господь сам разберется, кто сильно виноват, а кто чуть-чуть.

– Но невиновных нет?

Он вздохнул еще тяжелее.

– В этих проклятых войнах гибнет столько невиновных людей! Мы провинимся перед Господом, если самонадеянно начнем взвешивать степени вины заведомо виноватых в апостольской церкви. Господь сам отделит зерно от плевел, а овец от козлищ и сделает это точнее, чем мы с вами.

– Понял, – сказал я. – Я рад, что рука церкви еще крепка, а воля неколебима.

В лагере армии оверлорда Гайгера суматоха так и не улеглась, но помимо бестолковой суеты, как я заметил, ремесленники весьма быстро и умело собирают требушеты. Начали с них, а завтра очередь дойдет и до катапульт.

– Похоже, – обронил я с неохотой, – этот Гайгер не самый тупой на свете. Сообразил, гад.

– Дураков не ставят командовать армиями, – сказал Меревальд и бросил косой взгляд в сторону Хенгеста, тот как раз ржет над солеными шуточками его свиты, хлопает по плечам как знатных, так и простых воинов, зарабатывая их любовь и преданность.