– Я уважаю все профессии, – сказал я, – ни в коем случае не хотел кого-то оскорбить. Но ты же говоришь про безликий сервис, который живет на ваши деньги. А за такие деньги – любой каприз.

– Мне неприятно слышать твои оскорбления, – Вита встала с дивана и ушла в конец самолета. Через минуту она вернулась с банкой колы. Догнавшая ее стюардесса из-за спины предложила Вите перелить напиток в стакан, но та отказались. Я избегал зрительного контакта, потому что не знал, насколько сильно мои слова задели Виту. Хороший момент, чтобы отлучиться в туалет по-настоящему и, заодно, обследовать самолет. Я уже оперся руками о подлокотники, чтобы встать с кресла, как Вита сама продолжила беседу: – Ты не понимаешь концепцию резидентов, так?

– Видимо, так. Если я даже твой вопрос сейчас не понимаю, – ответил я, передумав вставать с места.

– Мы – я, Сенти и много-много людей на Земле – являемся резидентами. И мы очень давно договорились о том, чтобы владеть всем миром. Не мы, конечно, а наши прадеды, они были самыми влиятельными людьми сто лет назад. Или двести. Я еще раз говорю. Я всегда плохо слушала отца, когда он начинал свою лекцию… В общем, человечество, с его финансовой системой, нам подчиняется.

– Ты сейчас поведала мне о конспирологической теории про мировое правительство, – ухмыльнулся я и с недоверием поинтересовался: – И где вы живете и руководите всей планетой?

– Резиденты живут во всех странах, даже самых отстойных. Но есть еще специальные закрытые города. Один из них – недалеко от Барселоны, куда мы сейчас и летим.

– Ты хочешь сказать, что ты и Сентидо – члены некой организации, которая управляет миром?

– Нет. Управляет всем Центр, «мозг» планеты. А мы просто избранные, кого он оберегает и слушает, и кому подчиняется.

– То есть все-таки вы управляете планетой? – когда я это говорил, мне вспомнился психиатрический термин «вовлекаться в бред».

– Ты слишком много хочешь понять. Я тебе коротко пытаюсь объяснить, что не знаю, сколько стоит полет на этом самолете. Потому что не платила за него. Потому что и так все принадлежит резидентам.

– Вы можете тратить, сколько вздумается?

– Наконец-то.

– И деньги у тебя не кончатся никогда?

– Представь все богатство мира. Представил? Так вот, оно – моё. И одновременно – Сенти. Резиденты, чтобы не ссориться, не делят деньги между собой. А еще их так много, что да – они никогда не кончатся.

– Это, конечно, хорошо. Вы заключили паритет. Но в мире полно преступников, всегда готовых поживиться любым состоянием.

– У нас никто не ворует деньги. Это невозможно.

– Почему?

– Центр может найти кого угодно. Те, кто пытаются воровать у нас, скоро узнают и про Центр. А там один путь – гарантированно испортить себе жизнь.

– Я читал про преступников, которые следили за богатой семьей почти год. Они выбрали подходящий момент и обворовали виллу на один миллион. Они сломали сигнализацию, не оставили ни одного отпечатка и волоса. Владелец так и не нашел их.

– Значит, он не был резидентом. Центр такого не допустил бы.

– Всякое может быть.

– Может. Но не с резидентами.

– Почему ты так уверена?

– Потому что в этом случае будет, как с африканским королем…

Резидент познакомился с королем на вечеринке самых обычных супербогатых людей. Точнее, они уже были заочно знакомы. Еще точнее, король тогда уже полгода работал младшим инвестиционным консультантом в резидентском венчурном фонде. Ему было 26, когда он устроился в Mind Fund VC. Его задачей было находить стартапы в сфере ментальных технологий. Не тех, что вживляют микропроцессоры в мозг мышам, а тех, что специализируются на нейро-лингвистическом программировании, ищут ключи к сознанию людей через слова. Интересно, что за всю свою историю фонд никогда не продавал доли в стартапах, даже если те показывали хорошие метрики роста. Наоборот, он со временем поглощал молодой инновационный бизнес полностью. Вероятно, резидент хотел найти шифры и лазейки в главной составляющей коммуникации людей, чтобы потом спрятать в потайных лабиринтах своего венчур-офиса с мягкими пуфами и бесплатным кофе-поинтом. Непонятно, резидент боялся того, что технологии попадут в руки беспринципным корпорациям, или участвовал в гонке вооружения с киберпреступниками. Может, он хотел сам научиться всем приемам вербального хакинга, чтобы взламывать упертые умы своих оппонентов. Резидент был похож на человека, который не терпит отказов и не идет на компромиссы. В его фонде были ультимативные условия: или выкладываешься, или уходишь. Поэтому все воспринимали эту смесь из качеств характера и принципов в работе как проявление плохого авторитаризма. Из-за чего всегда ходили по струнке, лишних слов не говорили и не смотрели резиденту в глаза, если стояли или сидели с ним на одном уровне.